Некогда идеальный тетушки сад, а на газоне очень педантично, в четком порядке – лежали останки существ Нижнего мира. А рядом с этим «художеством», на лавочке, с самым умиротворенным выражением лица восседал Лаор. А под его модными кожаными сапогами трепыхалась голова с шипами и длинным языком, явно ядовитым, который не оставлял попыток коснуться кожи инкуба.
А тот был занят. Маникюром.
– Дорогой мой друг, я ведь уже рассказал, как полезно бывает даже оторванной голове вести себя хорошо, – подпиливая ноготь, совершенно спокойно, даже ласково, выговаривал он голове. – А ты себя плохо ведешь. Начнем сначала?
Что там было в начале, не знаю, но язык монстра перестал дергаться.
Фу. Оказывается, у меня извращенная фантазия – такое напридумывала! Или меня Лилит ко всему прочему опоила? С нее станется.
– О, вы вовремя, – заметив нас, Лаор поднял голову и, усмехнувшись, шутливо отсалютовал. – Удачи, красотка. Больше не впутывайся в неприятности.
На этот раз греза поплыла слишком быстро и резко. В ушах заложило, тьма неумолимо настигла.
Конец.
А умирая, я отчего-то думала о сущей ерунде, а не молила Единого о прощении грехов. Мне же надо было вечером достать зелье из конденсатора и разлить по стеклянным, или снадобье испортится. Моя нечисть не может это сделать – у них же лапки, а у Книжули и вовсе закладка…
Жаль. Очень! И шляпку, и пропавшее зелье.
И себя.
И все-все несбывшееся.
Глава 21
Раньше я всегда считала, что беспамятство оно как темная бездна. Ты не помнишь, что там был, а просто в какой-то момент выныриваешь в реальный мир. Но оказалось совсем не так.
Я долго бродила по темному коридору. Почти наощупь, потому что мрак был таким густым, что глаза и не думали к нему привыкать. Страха не было, лишь путь. Почему-то я была уверена, что нужно делать шаг за шагом и ни в коем случае не останавливаться, иначе случится что-то… нет, не страшное. Непоправимое. Окончательное.
Потому я двигалась. Наверное вперед. И спустя некоторое время моим ориентиром стали не только шершавые стены и неясный свет, будто от маленькой свечки. Он мелькал где-то впереди, а после к нему присоединился еще и голос.
Сильный, красивый, словно бархатный голос Рейанара.
– Адель, – звал он, и я шла.
Бежала, возможно, от самой костлявой богини смерти, и все шла-шла-шла…
– Адель, маленькая моя, ну же… не сдавайся. Иди ко мне. Слушай меня.