Я высвободила свою ладонь из плена его горячих пальцев. Пришлось максимально вжаться в подушку, чтобы иметь возможность увидеть лицо магистра целиком.
– Почти, – зелень его глаз покрылась ледяной коркой. Его зрачки вновь изменили цвет. – Я женюсь на Эванжелине. Это уже решено.
Что?..
Какая Эванджелина?! Какая свадьба?
Почему в моем идеальном “хорошем конце” вдруг мелькает свадьба любимого со стервозной медсестрой из академии?..
Его слова оказались острее кинжала Лилит и попали в самое сердце. Я прикусила губу, чтобы сдержать слезы. Боль немного отрезвила, и я смогла спросить:
– Почему?
– Потому что этот союз очень важен, – совершенно спокойно ответил магистр. – Я действительно хотел бы сделать иной выбор, но должен думать не только о себе и своих желаниях.
Как интересно! Разве можно говорить о том, что ты не собираешься себе потакать, если только это и делаешь? И жениться на Эве, и обзавестись любовницей-лавочницей. Сарочка про такое говорила что-то вроде “и рыбку съесть и косточкой не подавиться”.
– Блистательный герцог и мэрская дочь – идеальная пара, я понимаю, ты прав. Поздравляю, – единственное, что я смогла выдавить.
В груди начинал кипеть гнев.
– И все?
Мне оставалось лишь кивнуть.
Свои же мысли, которые посещали голову минуту назад казались какими-то невозможно наивными. Я испытывала за них стыд!
За свою веру. За свои мечты и фантазии.
Розы, оранжереи… ну конечно.
Но сейчас мне надо совершить последнее усилие над собой. И повести себя достойно. Ведь не просто так в мое образование вложили столько денег и сил, не так ли? Я не могу себе позволить как обычная лавочница визжать от злости, кидаться в мерзавца всем, что под руку подвернется и голосить на весь квартал, что видеть его не желаю.
Хотя все мое женское существо желало поступить именно таким образом!
– Все, лорд Рейвенс. Я никогда не соглашусь на роль любовницы, а вы, как оказалось, никогда не снизойдете до простой лавочницы. Спасибо, что спасли мне жизнь и вообще за все. Но на этом действительно все.
Мужчина слушал меня с каменным выражением на лице. И я даже позавидовала его внешней невозмутимости, потому что я еле сдерживала слезы.