— Да нет, тут на лифте всего несколько этажей…
Я так и осела, благо позади стояло кресло.
— Они что, тоже на Цварге? Но как?!
— Ой, а я сразу не сказал, что ли? — Лёва сделал удивлённые круглые глаза, но под моим немигающим взглядом принялся старательно ковырять покрывало и вываливать второй кусок правды.
Оказывается, когда Лёва собирался покинуть Захран, Ирина узнала и потребовала взять её с собой. Как несовершеннолетний подросток вместе с сестрой-школьницей планировали пройти паспортный контроль в космопорту — не знаю, но Ангелина вовремя узнала о затее и устроила скандал, потому что к Ивесу относилась с подозрением. В итоге они сошлись на том, что Лёва меняет одиночный билет в каюте люкс-класса на несколько билетов эконом-класса. Руслан, узнав, что мама, хромой брат и младшая сестра собираются на Цварг, встал в позу и ультимативно заявил, что едет с ними, потому что «кто этих цваргов знает», а вот он — футболист — точно защитить сможет «в случае чего». Собственно, всегда взбалмошные и шкодливые близнецы неожиданно единственные проявили разум, сказали, что у них на Захране свой бизнес, да и за квартирой приглядеть надо, опять же, школа… Кстати, к образованию мама относилась совершенно спокойно, даже искренне верила, что оно не особо-то помогает устраиваться (Лёва, по её мнению, уже умный, Ире оно не понадобится, всё равно замуж выйдет, а Руслан — спортсмен, там ничего в голове не задержится), а потому практически всё семейство в полном составе прибыло на Цварг.
На планете фиолетовых хвостатых и рогатых начались проблемы с самого космопорта. Пограничный контроль не хотел пропускать такую ораву, и если у Лёвы была забронирована палата и операция, то у Ангелины, Иры и Руслана не было никаких документов и оплаченных гостиниц. Пограничники готовы были пропустить одного сопровождающего взрослого — Ангелину, — но тут резко встал вопрос, что делать с прибывшими ещё двумя детьми. Руслан почему-то решил, что его силой попытаются усадить на обратный рейс, и, когда его попросили пройти в другую комнату, вывернул руку и ввязался в драку. Тут, кстати, и пришло разочарование, когда он понял, что, несмотря на многочисленные тренировки, оказался слабее среднестатистического цварга… Ира совершенно некстати расплакалась, что её любимого братика обижают, а Лёву просто кто-то неудачно толкнул, что отразилось на коленке.
— Представляешь, больно было мне, а они так головы наклонили и за рога схватились, как будто это их ударили, а не меня, — искренне делился брат переживаниями.
В итоге шумную семейку захухрей просто переслали в клинику — и всё.
— А где же они поселились? — изумилась я.
— Так здесь в больничке и живут, — развёл руками Лёва. — Знаешь, какие цены на гостинце на Цварге? Ирка со мной на кровати ночует, благо она широкая, мама — вон на том диване, а Руслан на полу.
— А где все сейчас?
— Так э-э-м… — Лёва внезапно покраснел до корней волос и отвёл взгляд в сторону. — В палате у Ир’сана-старшего. Нам позвонили и уже сообщили, что ты, оказывается, всё-таки жива, но после того первого звонка, когда операторы сказали, что ты пропала без вести…
— Показывай скорее, где они! — перебила брата.
В голове шумело и кипело от количества информации, но кое-что я знала точно: если моя мама вбила себе в голову, что я пропала или, не дай Вселенная, умерла из-за Ивеса, то ему сейчас точно приходится нелегко.
Глава 36. Ивон Ир’сан
Кристина Соколова
Этаж, где размещался Ивон Ир’сан, отличался от этажа Лёвы тем, что некоторые участки стен в палатах здесь были прозрачными.
— Это потому, что здесь только те, кто в коме, или безнадёжно больные… в общем, чтобы наблюдать было легче, — пояснил брат, когда я нервно повела плечами, чувствуя себя рыбой в аквариуме. — Пойдём, нам туда.
Каюсь, к палате Ир’сана старшего я подходила, замедляя шаг. Это было похоже на кино — триллер или ужастик, — когда кто-то отключает звук в особо страшные моменты. Сопровождающие Ивеса лейтенанты Луи Луссель и Антуан Мартен стояли в коридоре, в пятнадцати метрах от палаты с панорамным окном, и наблюдали немое кино точно так же, как и приближающаяся я. Кончики их хвостов нервно и совсем не по-офицерски царапали пол клиники.
Через прозрачное и явно звуконепроницаемое окно я наблюдала, как женщина с ярко-рыжими волосами швыряет в Ивеса все попадающиеся под руку предметы и что-то кричит, периодически пытаясь перейти на кулачные бои. Густая грива волос разметалась по плечам, и в свете ламп казалась пламенем, вспыхивающим по всему помещению. Лицо исказилось от боли и гнева, она выплескивала всё накопившееся, и сейчас вот так — в кино без звука — очень хорошо проступили её многочисленные морщины вокруг рта и глаз. Возраст, жизнь на Захране и пять беременностей матери давали о себе знать.