На автомате я добралась до собственной каюты, открыла рюкзак, бросила туда сменное бельё и зависла над голосовой почтой в коммуникаторе. На Тальвиле устройство так долго не выходило в инфосеть, что по прилёте на КС-700 даже уведомления о пропущенных звонках не пришли. Сейчас же…
Звонки от близнецов. От Лёвы. От мамы. От Иришки. От Руслана…
Десятки…
Все вместе — сто восемьдесят четыре.
А ещё сообщения, которые автоматически отложились в отдельную папку, и я их не заметила сразу.
«Крис, ты где?»
«Мы три дня пытаемся до тебя дозвониться. Понятное дело, что не везде в космосе есть инфосеть, но как объявишься, свяжись, пожалуйста. Мы нервничаем».
«До нас дошли слухи…»
«Мама дозвонилась до администрации Космофлота, и нам сообщили, что ты пропала без вести…»
Захотелось взвыть. Я думала, что всё это время для семьи провела исключительно в Академии, а оказывается, они узнали про задание. Переслушивать все аудиозаписи не было сил, но и не пришлось. Где-то на двадцатой в каюту постучали.
За дверью стояли Ивес и ещё двое незнакомых мне лейтенантов.
— Кадет Соколова, вы готовы? Пойдёмте, шаттл уже готов, нас просили не занимать шлюз дольше четверти часа, — до зубного скрежета официально сказал Ивес, демонстративно глядя куда-то над моим левым плечом. Я даже оглянулась, чтобы перепроверить, точно ли никто не стоит за спиной.
Я машинально кивнула, подхватила рюкзак и пошла за тремя мужчинами в форме. О том, что не взяла никаких сменных вещей, кроме нижнего белья, сообразила, лишь когда шагнула на трап корабля.
«Ладно, потом что-нибудь придумаю», — мысленно сказала себе, рассматривая синюю форму офицеров. В конце концов, я тоже была в форме, просто в белоснежно-парадной.
Шаттл оказался крошечным: тесная рубка, узкий коридорчик с дребезжащей вентиляцией, метр на метр санузел и две каюты с откидными койками, больше смахивающими на рыболовные сети, к которым по ошибке почему-то положили надувные матрасы. Одну каюту выделили мне, вторую заняли мужчины. Как они разместились в таком помещении, я даже предположить боялась, но полёт до Цварга, по идее, должен быть коротким.
Мне очень сильно хотелось поговорить с Ивом, но на шаттле негде было развернуться, а общаться при свидетелях точно не входило в мои планы. Ив, как всегда, вёл себя безупречно. Будто бы не было ничего в зале Совета Адмиралов, будто не над ним сейчас нависла угроза исключения из Космофлота, будто мы летим не к его отцу, который почти двадцать лет пролежал в коме.
У меня покалывало кончики пальцев от желания обнять его и прижаться к твёрдой груди, услышать такое родное и размеренное сердцебиение под щекой, но это было невозможно. Казалось бы, прошло всего ничего с момента эвакуации с Тальвиля, но теперь события на далёкой холодной планете казались сюрреалистичным сном. Что удивительно — хорошим, а не кошмарным. Память уже начала подёргиваться дымкой, и поедание швархов и тритонов не казалось чем-то ужасным, собственно, как и холод, ведь ночи я проводила в одной капсуле с Ивесом, где могла совершенно безнаказанно его обнимать и вдыхать ароматы ветивера и кедра.
Я смотрела, как Ивес безукоризненно вежливо общается с офицерами и со мной, и внутренне содрогалась от этих холодных слов и взглядов мимо меня.
Один раз я дотронулась до рукава Ива, но он резко отдернул руку и выразительно качнул рогатой головой в сторону сопровождающих. Я так и не знала, как он ко мне относится после всего случившегося. Злится ли на то, что я пришла на совет? Может, за то, что недостаточно его поддержала? А может, за то, что навязываю своё общество? Ир’сан несколько раз так выразительно поджимал сливовые губы, глядя на мою ногу, что в голову закралась тревожная мысль, что он считает меня дурочкой, не сдержавшей слово и вновь бросившейся в драку.
А ещё я даже заикаться боялась о собственных чувствах. О том, что люблю Ивеса, поняла тогда, на Тальвиле, но вот что он испытывает в ответ? Да кто их, цваргов, знает? Вероятно, его вообще раздражает привязка к моим бета-колебаниям, как понять? Ведь с самого начала, как он признался в том, что я вошла в его ближний круг, речи о чувствах не шло.