— Скажи ей, — повторила собеседница и упрямо сложила руки на груди. — Она моя подруга. Если с тобой что-то произойдет из-за нехватки бета-волн и она узнает обо всём постфактум, то будет винить себя. Если не скажешь ты, то это сделаю я.
Чувствуя горечь во рту, Ивес достал коммуникатор и быстро написал короткое сообщение:
«Крис, надо поговорить. Я зайду к тебе сегодня после отбоя».
Затем развернул его экраном к цваргине и коротко рыкнул:
— Довольна?!
Дени медленно кивнула.
— Вполне.
Глава 16. Люди, садовники и таноржец
Кристина Соколова
Коммуникатор провибрировал. Я потянулась и вздрогнула, когда увидела сообщение от Ивеса:
«Я зайду к тебе сегодня после отбоя».
Секунду думала, затем всё же быстро набрала ответ: «Хорошо».
Общение с людьми на корвете, постоянная беготня по коридорам нижней палубы, решение мелких проблем и учёба меня слегка перезагрузили. Возможно, адмирал Леру как раз и рассчитывал, посылая меня на задание с восьмой группой, что последствия электрошоковой терапии начнут постепенно сходить на нет, и в этом заключался его хитрый план. Не знаю. В медицинском отсеке КС-700 всё моё пребывание сводилось к вопросам навязанной фобии, а на межзвёзднике я была так занята, что времени размышлять об этом просто не оставалось.
Контактировать с Дениз, Хальгардом и Селвином стало существенно проще. Не могу сказать, что всё окончательно вернулось на круги своя, но я перестала вздрагивать и чувствовать, что вот-вот потеряю сознание от прикосновения пятой руки пикси. Я очень старалась и надеялась, что со стороны мои проблемы с психикой не видны.
На днях я вежливо поблагодарила Хэла и взяла у него из рук поднос, когда он забыл надеть затемняющие визоры. На следующий день Селвин проспал, опоздал на летучку, забыл мундир и встал рядом со мной. Я мужественно продержалась всё утреннее собрание и не отошла с места ни на шаг. В тот же день Дениз постучалась за женской мелочевкой, и я впустила её внутрь каюты, чтобы люди не заметили цваргиню. Захухри вообще были уверены, что «Солнечным ветром» управляет экипаж, состоящий исключительно из людей, и никто не стремился их убедить в обратном.
А вот Ивеса по-прежнему видеть совсем не хотелось. Точнее — и хотелось, и было страшно. Маетно. При мыслях об Иве ныло сердце…
«Кто, если не он?»
Вероятно, если бы он вёл себя так же, как ребята из восьмой группы — будто ничего не случилось и не изменилось, — я бы не чувствовала глубинный страх от одной мысли оказаться с ним в замкнутом помещении наедине. Но что-то было не так: на летучках всё время чудилось, что он прожигает меня насквозь своими фантастически яркими аквамариновыми глазами; стоило чуть-чуть расслабиться, как он напоминал о себе сообщениями; если мы встречались на верхней палубе, он непременно меня задерживал. Даже тогда, когда я работала с людьми, не покидало зудящее ощущение, что он за мной наблюдает.
Это напряжение сковывало внутренние органы, мешало дышать, парализовало волю и мысли. И самое поганое: никак не получалось понять, то ли я всё это себе воображаю и наше взаимодействие было таким и раньше, а я не замечала, то ли цварг действительно ведёт себя так, будто что-то
— Милочка, а у вас в лазарете крема увлажняющего не найдётся?