– Не применяйте ко мне свою магию, гер Дорах! В следующий раз приму ваши действия за нападение и отвечу соответственно. Понятно?
Он подался вперед, зашептал почти в самое ухо:
– Лиара, ты такая грозная, что даже оторопь берет, но… – Конрад отодвинулся и указал на свои губы, добавляя с улыбкой: – У тебя молоко. Вот здесь. Это портит образ.
Я тихо зарычала. Отвернулась, принимаясь украдкой вытирать губы.
– Злыдня, – констатировал Конрад.
Ответить я не успела: водитель все же сел за руль. Вести беседы при нем не хотелось. И я продолжила сидеть, глядя в свое окно.
– Сначала едем к ведьме? – поинтересовался водитель через какое-то время.
– Да, – ответил Конрад. – Гера Эффит хочет лично проконтролировать, как местные полисмаги будут обращаться с темным магом, теряющим рассудок.
Водитель посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Я поймала его взгляд и кивнула:
– Вам уже ответили.
Конечно, я терпеть не могла, когда кто-то принимал решения за меня. Тем более влезал с ответами вместо меня. Но спорить перед водителем, приставленным мэром, было себе дороже. Тем более что за действиями полисмагов действительно стоило проследить. Уж очень они любили наказывать провинившихся темных. Гораздо сильнее, чем установлено в книге мировых законов.
Но сама я, в отличие от Конрада, почему-то не подумала об этом. А ведь должна была. И это печалило. При всех своих отрицательных качествах и гибкой морали, больше всего на свете я боялась потерять человечность.
Оставшуюся дорогу провели в молчании.
Я смотрела в окно на торопящихся по делам людей и не могла перестать думать о женщине, потерявшей рассудок и ставшей ведьмой. Как вышло, что она осталась в полном одиночестве и никто не забил тревогу из-за опасных симптомов? С другой стороны, подобное не было редкостью. Темные с трудом терпели посторонних рядом. Но ради сохранения рассудка мы все же старались оставлять в ближнем кругу парочку родных или близких людей. Тех, кто раздражал меньше остальных.
Даже простой человек, лишенный дара, не может вечно жить предоставленным одному себе. Так что говорить о маге, родившемся с частичкой тьмы?
Я вспомнила отца. Всю жизнь он посвятил работе в академии, а потом лишился ее из-за меня. Дядя Нильс взял с папы клятву долга и велел перебраться на службу в министерство образования. Там отец занял нужное Нильсу место и продвигал его проекты, пока здоровье не подкачало. Тогда ему разрешили перейти на дистанционную службу. Теперь папа работал из дома. Переводил старинные документы, давал консультации. И превращался в затворника. Раньше рядом была я, но сейчас он оставался совсем один в огромном доме. Бросить его в таком положении означало обречь на участь одинокого сумасшедшего.
Магобилль я покинула в ужасном настроении. Полисмаги из отдела контроля уже вовсю орудовали у дома потерявшей рассудок женщины. Саму ведьму я видела лишь мельком. Но даже этого хватило, чтобы понять: с ней все кончено. Меня задел ее безучастный взгляд, направленный куда-то в неопределенную даль. В глазах несчастной не было раскаяния, переживаний или страха. Она не вырывалась и ничего не просила. Не угрожала, не проклинала, не требовала… На бледных тонких губах блуждала страшная улыбка, от которой по коже бежал мороз. Ведьма была абсолютно безумна.
К моему удивлению, полисмаги обращались с ней уважительно, без злоупотребления властью. В отделении, где приходилось работать мне, ребята действовали намного жестче. Здесь всем управлял пожилой маг: низкорослый, немного сутулый, крепко сбитый. В сером плаще и сильно заношенных черных ботинках. Кудрявый с проседью.
Именно он уточнил, кто и как нашел ведьму, затем взял свидетельские показания у Экхана. Они побеседовали, отойдя в сторону, а потом следователь снова обратился ко мне. Он представился капитаном Торрином Джазом. У этого полисмага был внимательный взгляд и большой крючковатый нос, невольно привлекающий внимание.
– Не волнуйтесь, гера Эффит, – сказал мне капитан Джаз, замечая, как я провожаю взглядом магобиль, в котором увозили ведьму. – Мои парни проследят, чтобы эту несчастную отправили в лечебницу. Там ей постараются помочь.