Он мягко прошел спальню и уверенно запрыгнул на постель, уставившись на меня васильковыми глазами.
— Разбойничья морда, — сообщила я шепотом. — Что за манеры?
«А сама-то, — читалось на разбойничьей морде. — В обморок еще брякнулась, небось в проникновенный».
Котенок был престранной серо-белой масти в тигриных разводах, большие стоячие уши венчались кисточками наподобие рысьих. А лапы, которыми наглец мял мою постель, размером своим обещали, что вымахает сиротинушка до тех же рысьих размеров еще до лета.
— Брысь!
— Авр-р! — Что можно было перевести как: «Сама брысь, глупая женщина!»
И никуда он не ушел, толкнулся лобастой башкой, заурчал, взобрался по мне на живот, перебирая лапами.
— Пусти, мне встать надо!
— А вы уже с Гаврюшей познакомились, — заглянувший в спальню Болван Иванович лучился благостностью.
— С Гаврюшей?
— Авр-р! — сказало терзающее мою плоть чудище.
— Слыхали? — хихикнул майор. — Говорит, зовут его Гавр. А если ласкательно, то Гаврюша.
— Ну так ласкайтесь со своим животным в своих апартаментах!
Я спихнула кота с кровати. Тот фыркнул, посмотрел, будто прикидывал, куда лучше прикопать тело покойной Серафимы, затем принялся вылизываться.
«Вот обрадуется госпожа майорша, когда ей с Руяна эдакий гостинец привезут», — подумала я мстительно.
— Халат подайте, — приказала холодно. — Там, где-то на кресле.
— Вам лежать предписано, — всплеснул Иван Иванович руками, — вот и Карл Генрихович…
— Именно, драгоценнейшая Серафима Карповна!
Старичок семенил, приволакивая ногу, одна рука у него была сухая, безвольной плетью болталась при ходьбе.
— Позвольте отрекомендоваться, Карл Генрихович Отто, коллежский асессор по морскому ведомству, сейчас, как видите, — он кивнул на безвольную конечность, — отставной.