— Муторно мне, — жалостливо протянула Маняша.
— От того, что он не так хорош, как мог бы быть?
— Тьфу! — Она плюнула под ноги по-настоящему. — От того, что он, если что приключится, даже себя защитить не сможет.
Я помолчала, опустила на землю рвущегося на волю кота, а затем серьезно посмотрела на няньку:
— Поясни, будь любезна. Мы который месяц сидим на Руяне, и раньше ты никакой тревоги не выказывала.
— Потому что раньше ты страшных снов не видала и навьего храма не находила.
— Ты сказала, что нави тут ни при чем.
— Сейчас, просто к слову пришлось. Так я продолжу. Раньше тебе девы в ледяной воде не мерещились. Хотя, может, ты спала? Точно! Ты задремала, меня дожидаючись, над книжкой своей несуразной.
— Книжка полезная, — возразила я. — И я не спала.
Мы неторопливо двинулись дальше. Гавр на руки больше не просился, затрусил у моих ног иноходью.
Не права Маняша. Если бы не этот фолиант, откуда бы я столь ценные сведения об охоте за женихами почерпнула? Мне же ранее никого никогда специально очаровывать не приходилось. Дочери Абызова это было бы несвойственно. У меня и так отбоя от кавалеров никогда не было. Даже в закрытой школе для девочек, где я обитала до наступления четырнадцатилетия, тайно передавались мне букеты и записочки с признаниями. В ход шли мудреные гнумские Катапульты, купленные в магических лавках, полупрозрачные почтовые голуби и просто подкуп прислужников. Меня этот ажиотаж вокруг моей персоны немало удивлял. Школа для мальчиков находилась в другом крыле монастырского замка, и увидеться с противоположным полом мы могли лишь во время воскресной церковной службы либо в деревеньке, куда нам разрешалось выбираться не чаще раза в месяц. Подружки тогда объяснили мне, что все дело в папенькином богатстве, именно на него слетаются поклонники.
Я поморщилась, воспоминания были скорее неприятными.
А Маняше теперь «муторно». Что поделать, и у меня на душе неспокойно. Ну ладно, сочтем обморок за сон и спишем мяукающую женщину на галлюцинации. Однако в воде я кого-то видела. Может, послать няньку расспросить местных: не пропадал ли кто здесь недавно или, может, какая барышня ледяные купания для красоты принимает? Нет. На это я отвлекаться не собираюсь.
Я решительно тряхнула головой, отгоняя лишние мысли. Легче не стало.
— Пусть полиция разбирается.
— Чего? — не поняла Маняша.
— Любое дело должен делать тот, кто к этому делу приставлен, — пояснила я. — Желаю стражам закона и порядка заявление сделать. Не может ведь курорт без полицейского присмотра оставаться? Значит, приказ соответствующий здесь точно есть.
Приказа не оказалось. Закон и порядок на острове находился в ведении околоточного надзирателя, а сам он коротал служебное время в крошечном кабинетике в том же здании, где находилась почтовая служба. Обитатель кабинетику был под стать. Ранее гнумов-полицейских видеть мне не приходилось, поэтому лепетала я поначалу что-то невразумительное, жалея, что попросила няньку подождать с Гавром во дворе.
Звали полицейского Фальк, о чем свидетельствовала табличка на двери, инициалы Й. Х., к фамилии присовокупленные, оставляли простор воображению.
— Так вы, барышня Абызова, — гнум сверился с документом, который сам же заполнял, — пришли заявить об утопленнице? Где тело?