Сегодня она была чудо как хороша. Бледно-лиловое платье дополняли лиловые же ленты в белокурых волосах, уложенных сложной прической. На минуточку я ощутила себя замарашкой, ибо все, на что сподобилась без помощи, вколоть в шевелюру дюжину шпилек.
— А Мария Анисьевна… — чуть приглушил сияние Болван Иванович.
— Захворала, — любезно перебила я его. — Вы бы Гавра отпустили, прочие гости могут недовольство живностью за столом испытать.
Прочие гости выразили удовольствие от живности за столом. Аннушка дачсе изрекла тематический вирш о «котике белые лапки». Ну хоть ланиты там не упоминались, и то хлеб.
Я снесла макушку вареного яйца одним резким ударом. К несчастью, места за столом было столь мало, что мой отведенный локоть абсолютно случайно вонзился в бок соседа.
— Прошу прощения.
— Пустое. — Зорин отобрал у меня столовый нож. — Позвольте вам помочь, Серафима Карповна.
Я с недоумением уставилась на свои дрожащие руки.
Где же Маняша?
Время тянулось невыносимо медленно. Я растерзала ложечкой яичный желток, выпила кофе со сливками и сахаром, затем просто кофе, искрошила рогалик. Господин столичный чародей ухаживал за мною с видом сестры милосердия.
Когда первые гости, закончив завтрак, двинулись к выходу, я, сообщив, что желаю пройтись, поднялась из-за стола. Действовала я сейчас на грани приличий.
— Приятного аппетита, — отложил салфетку Зорин. — Также вынужден откланяться, дамы, господин Сиваков.
Гавр семенил у ног чародея как собачонка.
— В сопровождающих нужды нет, — раздраженно бросила я у двери.
Зорин ответил мне удивленным взглядом, а затем, раскланиваясь, пропел:
— Наталья Наумовна-а!
Кузина оторвалась от любования чахлой пальмой в кадке, вполне достоверно изобразив удивление встречей. Интересно, а шляпка лиловая, которая сейчас украшает головку прелестной Натали, где пряталась? Ну не в кадке ведь, правда?
— Иван Иванович! Фимочка! Почему ты без Маняши?
Пришлось исполнять девичьи приветственные поцелуи.
— Она инфлюэнцей терзается.