— Тогда чего ты боишься? Что не сможешь устоять передо мной? — он вспыхивает грешной улыбкой, когда в ответ я выпучиваю на него глаза. — Если нет — соглашайся. Что ты теряешь?
— Ты добьешься свидания, и твоё израненное эго исцелится, — я равнодушно пожимаю плечами, не желая быть и малейшей частью всего этого. — Что же получу я, если соглашусь?
— Если ты выиграешь…
— Ты имеешь в виду, если я смогу устоять перед твоим ослепительным очарованием, — резко отвечаю я голосом, полным сарказма.
— Позволь мне перефразировать. Если ты сможешь сопротивляться моему ослепительному очарованию до конца вечера, тогда я пожертвую на твоё дело, — он небрежно щёлкает пальцами в воздухе, — скажем, двадцать тысяч долларов.
Я изумлённо вдыхаю, глядя на него в недоумении, потому что на такое я могла бы согласиться. Я знаю, что не существует того дерьмового варианта, в котором я уступлю Доновану или его очаровательной хитрости высокомерного ублюдка. Согласна, я попалась в его дразнящие сети на пару мгновений, но это случилось только потому, что я очень давно не чувствовала ничего подобного. Очень давно никто меня так не целовал. Так не цеплял.
А если задуматься, я вообще никогда в своей жизни не испытывала подобного трепета, как с Донованом. Но, с другой стороны, я знаю, что меня ещё ни разу не целовал мужчина, губы которого всё ещё горели от поцелуев другой женщины.
Я бесстрастно разглядываю его, пытаясь рассчитать вероятную выгоду. Возможно, я не получу ничего. Может быть, он настолько самоуверен, что действительно считает себя непобедимым. Точно знаю одно: сегодня вечером я собираюсь увеличить наш благотворительный фонд на двадцать тысяч долларов.
— Разве пари не воспрепятствует твоему поиску других потенциальных постельных компаньонок? — я останавливаюсь, изучая зал. — Звучит не слишком перспективно, Ас, учитывая, что ты можешь заполучить как минимум двух прямо сейчас.
— Думаю, я справлюсь, — он громко смеется. — Не беспокойся обо мне. Я способен решать сразу несколько задач одновременно, — язвит он, пытаясь побить меня в моей собственной игре. — К тому же, вечер только начался, и, по моим данным, счет пока один-ноль. Второе очко ещё не разыграно, — он выгибает брови дугой. — Не думай об этом слишком много, Райли. Это всего лишь пари. Простое и понятное.
Я складываю руки на груди. Это лёгкое решение. Всё, что угодно для моих мальчиков.
— Лучше готовь свою чековую книжку, Ас. Для меня нет ничего приятнее, чем доказать такому высокомерному ублюдку, как ты, что он неправ.
Он делает ещё один глоток, не отрывая своего взгляда от моего:
— А ты уверена, что верна себе.
— Давай просто скажем, что мой самоконтроль — это то, чем я горжусь.
Донован снова делает шаг в мою сторону.
— Самоконтроль, да? — бормочет он, в его глазах пляшут черти. — Кажется, мы уже проходили это, Райли, и твоя теория не подтвердилась. Я был бы рад проверить её снова, хотя…
Мышцы в моем лоне сжимаются от обещания возможного, боль, опаляющая его, просит облегчения. Почему я реагирую как девчонка, никогда прежде не знавшая прикосновений мужчины? Может быть, потому, что никогда не знала прикосновений этого мужчины?
— Ладно, — говорю я ему, протягивая руку для рукопожатия. — Пусть будет пари. Но, предупреждаю — я не проиграю.
Он, в свою очередь, тянет свою руку, пожимая мою, широкая улыбка освещает черты его лица, изумрудные глаза искрятся отчаянной смелостью: