— Он вылез и вам противостоял?
Я уже привыкла называть на ты и ректора, и Громмеля, а с Конрадом все никак не получалось, несмотря на то, что он называл меня так почти с самого начала. Сейчас уже хотела сказать ему ты и снова не смогла.
Мужчина рассмеялся тихим, ласковым смехом. Видимо, представил себе, как крошка домовой отважно защищает тапочки своей хозяйки.
— Нет конечно. Он их от меня старательно прятал. Пришлось объяснять, зачем они нужны. Тогда отдал. Вернее, они сами появились передо мной на коврике. Надевай, Марта.
Тапочки у меня отменные: внутри войлок, снаружи сукно, по верхней кромке мех, а еще помпончик. Такие носят у меня на родине. Есть еще подаренные Соль плетеные шлепанцы, но здесь, на холодных полах, я предпочла что потеплее.
Сунула ногу в привычный уют и в первый раз рискнула отхлебнуть из кружки. Горячо, но терпимо. Вкус тоже приемлемый, чем‑то похожим меня отпаивала подруга, когда я заболела.
— Пей, пей, тебе сейчас это необходимо. И слушай меня. Если сможешь, постарайся ответить на мои вопросы. Это очень важно.
Эх, зря ты, Марта, размечталась. Это не признание в любви, это допрос какой‑то. Все про него я себе напридумывала. У Конрада не нежные чувства на уме, а чужие интриги.
То ли вино так на меня подействовало, то ли и впрямь действие ментальной магии сказалось и ослабило мою внутреннюю защиту, только сейчас хотелось не разговаривать на всяческие темы, а зарыдать. Но я взяла себя в руки:
— Хорошо, Конрад, спрашивайте, я отвечу, если буду знать ответ.
— Отлично. Но для начала некоторые пояснения. Ты уже поняла, что Гесперий применил к тебе ментальную магию подчинения. Причем сделал это прямо посреди людного зала, где это могли видеть практически все, кто там был. Не вызывает сомнения и то, что мерзавец не мог это сделать под влиянием вдруг вспыхнувших нежных чувств. Асти высказал идею, что он в тебя влюбился, но, не рассчитывая на взаимность, попытался таким образом получить желаемое. По — моему это бред.
— По моему тоже.
— Я рад, что мы сошлись в оценке. Далее. У меня два варианта объяснения. Первый: он сделал это в интересах короля. Второй: он сделал это в интересах кого‑то, кто желал бы скомпрометировать тебя перед королем.
Я задумалась. Король? Нет, глупости. Горан, несомненно, не прочь уложить меня в постель для коллекции, только делать это он будет по — другому. Красивый, уверенный в себе мужчина никогда не унизится до такого. Это все равно что опоить и овладеть бесчувственным телом. Фу, гадость. Королю должно быть противно.
А вот если на глазах у всех и в том числе заинтересованного короля, меня уводит немолодой, но довольно привлекательный мужик, причем так, что всем становится ясно: не в библиотеку пошли…
— Второй вариант мне кажется ближе к правде.
— Удивительно, но мне тоже. К сожалению, мы так и не узнали, куда Гесперий тебя вел, но с другой стороны, дать над тобой надругаться, чтобы узнать правду… Я бы себе этого не простил. Остаются догадки.
Почему‑то эта фраза, вместо того, чтобы меня смягчить, показалась обидной. Не простил бы он себе! Не Конрад остановил Гесперия, а я сама. Спасибо Асти и его заколкам. Его там и близко не было. Так что может не прощать себе и дальше: от надругательства меня спас не он.
Он заметил перемену моего настроения, но не понял, что произошло. Продолжал все в том же ключе: заботливый сослуживец и одновременно начальник службы безопасности.
— Марта, мы должны во всем разобраться. Если это демарш брошенной любовницы, которая жаждет унизить соперницу, это один вариант. Уволим Сильвию и решим проблему. А вот если мы имеем дело с заговором старых преподавателей против нового руководства, это совсем другой коленкор.