Я закончила мысль:
— Провел сюда, а вывел…?
У Кона на лице изобразилось радостное удивление.
— Интересный вопрос. Поражаюсь тебе: ты даже в таком состоянии не ноешь, а думаешь головой.
— Это отвлекает.
Конрад вдруг забеспокоился, придвинулся ближе и просто впился в меня глазами:
— Тебе больно? Марта, я сейчас дам обезболивающее зелье…
А мне особо больно не было, даже удивительно. Так, неловко во всем теле, и все. Хорошо наши ведьмы лечат. Если их ученики тоже смогут не хуже, за целительство в Шимассе я спокойна. А вот есть очень хочется. И я успокоила Конрада:
— Не надо, все хорошо. Немного неприятно, но терпимо. А можно мне что‑нибудь съедобное?
Он так обрадовался, как будто я ему дорогой подарок сделала. Рот до ушей, глаза сверкают.
— Курочку! И бульон! Эльвира разрешила.
Он вскочил и бросился куда‑то, крича:
— Она просит есть! Сама! Что ей можно, кроме курицы?
Вместо еды прибежали толпой целители. Впереди Эльвира, она оттеснила даже Лауру, а уж мужчины плелись в хвосте. Ну как же, она первая меня лечила, я ее пациент. Для целителей это святое. Меня осмотрели, ощупали и вынесли решение: лечение было верное, я на пути к полному выздоровлению, есть мне можно все, но начать действительно лучше с бульона. А вот вставать пока нельзя, кости все срослись, но швы еще мягкие. Зато можно сидеть прямо тут, на кушетке, опираясь спиной полностью.
Затем все дружно удалились, забрав Конрада, а я осталась. Еды мне так и не принесли.
К счастью, откуда ни возьмись появился Пин с огромной миской горячего бульона с гренками и двумя вареными куриными ножками. Радость моя! О хозяйке своей заботится!
В общем, когда Конрад вернулся наконец с судками и Веркой, я уже догрызала вторую ножку. Пин как‑то сумел преобразовать кушетку в некое подобие кресла, не снимая меня с нее, так что питаться было относительно удобно. Но, поев, я захотела спать и была неспособна поддерживать связную беседу. Только попросила Кона поскорее выгнать Леокадию, а то она до меня доберется.
Верка правильно меня поняла и отправила моего героя ловить злокозненную ведьму, пообещав, что она со мной посидит и не бросит ни при каких обстоятельствах.
Вот и отлично. Верке никакая Леокадия не страшна, она ее на одну ладонь посадит, а другой прихлопнет, как комара. Зато если я проснусь и мне понадобится на горшок, будет приятнее, если в этом мне поможет существо женского пола.
Спала я долго. Сужу по тому, что, проснувшись, увидела лежащую на другой кушетке Верку. Умаялась, бедная, меня караулить. Она сладко причмокивала во сне. Но, надо отдать ей должное, сделала все по уму. Кушетка Верки перегораживала палату, не давая никому ко мне подойти, не потревожив ее.