Аэропорт. КДП

– Алексеич, натянут нас за это.– Кричит Вася.

– Заводи, по мою ответственность.

Сразу вздрогнула броня под ногами, прошла мелкая дрожь -заработал генератор. Что-то звонко щёлкнуло в танке, и в башне запищали приборы. Замигали лампочки.

– Фугас? Осколочный? – Кричит наводчик.

– Пристрелочный, – говорит Аким.

– Пристрелочный, – кричит вниз танкист Алексеич.

Механизм с лязгом загнал в стол снаряд, а за ним и длиннющую гильзу, на станине орудия загорелась зелёная лампочка, даже Саблину её было видно.

– Прицел? – Орёт Вася.

– Азимут восемьдесят, по планшету «тридцать, двенадцать». – Говорит Аким.

– Тридцать, двенадцать, – командует танкист.

Башня чуть дёрнулась и ствол орудия поехал в сторону востока.

– Пристрелочный. Прицел «тридцать, двенадцать» готов, – кричит наводчик.

– Ты, казак, маску закрой и звук скрути, сейчас жахнет, – говорит танкист и сам зажимает «уши» шлемофона руками.

А в коммутаторе Аким опять слышит голос Колышева:

– «Броня», как там дела? Огонь будет? Прицел «тридцать двенадцать» пристрелочный, жду.

И как только он это договорил, из башни танка донеслось:

– Выстрел!

И сразу ста пятидесяти двух миллиметровые орудие танка «жахнуло». Да так, что Аким равновесие потерял, весь танк назад шатнуло, не схватись он за открытый люк, так упал бы.

– «Броня» вижу поподание, отлично, – продолжал Колышев, – корректирую, право шесть, низ два, осколочный давай.

– Право шесть, низ два, осколочный, – прокричал Аким.