— О, да, радость моя, — пробормотал он, начиная покрывать поцелуями мою шею, спустился к скромному декольте и нетерпеливо скользнув языком по коже, сказал. — Какое счастье, что на тебе не это пафосное убранство в лучших традициях крионских князей! Его дико неудобно снимать и даже если просто задрать, там еще три нижние сорочки, юбки и панталоны для парашютистов.
Я хихикнула, от того как метко и смешно он охарактеризовал удивительно красивый, но столь же неудобный наряд моего народа.
А дальше мне было не до смеха, потому что Зимний наглядно, а также тактильно продемонстрировал то, насколько ему больше нравится это платье, а особенно то, что под ним. Подол синего наряда был бесцеремонно задран и не успела я даже пискнуть от возмущения, как ощутила на коленке горячие пальцы, которые тут же скользнули выше по бедру, пользуясь тем, что Майский элементаль принес все то же неприличное белье из чужого мира. Уже не два клочка и три веревочки, как памятный алый комплект, но все равно весьма и весьма откровенное по моим меркам и взглядам, которым были привычны скорее упомянутые Лейдином “панталоны-парашюты”.
— Что мы так дрожим? — спросил Лейдин, властно сжимая одну ягодицу и переходя ко второй. — Помнится, ты была очень смелой когда просила тебя связать…
— Потому и была смелой, — краснея ответила я, прикрывая глаза и наслаждаясь ощущениями. — Безвыходность положения имеет свои прелести. Особенно когда до этого только страх неизведанного мешал оценить их.
— Но теперь-то страха нет?
— Зато смущение осталось.
— Думаю, мы с ним справимся, — поднимаясь к моему лицу, прошептал мужчина.
Он приподнял мой подбородок и коснулся губ нежным, почти трепетным поцелуем, который все длился и длился… Терпкий, как выдержанное вино и такой же пьянящий, сладкий настолько, что хотелось еще и еще, им было невозможно насытиться. Я первая легонько куснула Зимнего за нижнюю губу и он усмехнувшись, углубил поцелуй, и тот сразу перестал быть настолько томным и неторопливым.
Я выгибалась в сильных руках, требовательно запускала ногти в широкие плечи и целовала, целовала, целовала в ответ, совершенно забыв и о приличном поведении, которое должно было быть свойственно крионской княжне и обо всем остальном.
Какие могут быть нормы морали, когда ты сидишь на мужчине, потираясь о его мужскую плоть, ощущая твердость пока еще сквозь ткань белья, и она уже мокрая настолько, что кажется раздражающе лишней? Какие приличия могут задерживаться в голове у молодой девушки, если руки мужчины требовательно сжимают ее груди, играя с острыми вершинами сосков, а горячий рот скользит по шее все ниже и ниже… и ты со сладким предвкушением понимаешь, что на этом он ни за что не остановится?
Лейдин одним движением стянул с меня платье и небрежно бросил на пол, а после притянул ближе, сразу поймав сосок ртом и втянув в рот. Я охнула, ощущая как играют с нежной плотью губы и язык… которые явно знали, что и как надо делать.
Я запустила пальцы в белые волосы и, выгнув спину, протяжно застонала. Перед невидяще распахнутыми в потолок глазами искрились и вились разноцветные вихри и мне почему-то поневоле вспомнились пресловутые бабочки. Но сейчас все было не важно.
Не важно ничего, кроме наглых и уверенных рук, которые уже гладили бедра, не стесняясь забирались под белье и ласкали влажные лепестки сокровенного местечка.
— Вот, маленькая, вот так, — смотрел на меня Лейдин лихорадочно блестящими глазами и, казалось, всем существом впитывая мой образ. Такой вот… обнаженной, с бесстыдно торчащими сосками, нетерпеливо двигающейся навстречу пальцам внизу, что давно уже хозяйничали в лоне, вонзаясь в будоражащем кровь ритме.
Я вцепилась в плечи Зимнего до боли, с силой проводя ногтями по белой коже и оставляя красные следы. В теле словно бесовский огонь ожил. Мне было невероятно хорошо и так же невероятно невыносимо. Хотелось, чтобы все скорее закончилось, наконец окунув меня в сверкающую бездну наслаждения, но еще и хотелось, чтобы это длилось вечно.
Вспышка перед глазами и мои стоны, которые я уже не могла сдержать закушенные губы…
Боги, если все запретное так прекрасно, то я точно стану отъявленной грешницей. Тем более, у меня есть восхитительный учитель, более чем сведущий в плотских радостях.
Я устало сползла пониже, устраивая голову на подушках и всерьез вознамерилась отдохнуть после произошедшего.
— Ку-у-уда? — с порочным смешком спросил мужчина, обхватывая меня рукой за талию и приподнимая, а второй освобождая свое достоинства из плена одежды. — Все только начинается, малышка.