— Простите, — произнес он, но пальцы не разжал. — На самом деле я пришел к вам.
— Вот как?
— Да, я хотел…
Эйлин подняла ладонь, обрывая его:
— Мне нет дела до ваших желаний, Чарльз! И до ваших визитов! Немедленно отпустите!
— Нет, пока вы не выслушаете.
Понимая, что спорить бесполезно, Эйлин кивнула.
— Ладно, — она отступила обратно в беседку, присела на скамейку и расправила юбку. — Я вас слушаю.
— Эйлин… — виконт сел рядом так близко, что почти касался коленом платья девушки. — Я… Я виноват перед вами. Одержимый грехом гордыни я…
Он вскочил и, не в силах оставаться на месте, закружил по беседке:
— Одержимый гордыней я пренебрег вашими чувствами, растоптал их и…
— Сбежали, — спокойно подсказала Эйлин, с интересом наблюдая за бывшим возлюбленным. Странно, она не испытывала к нему никаких чувств, кроме раздражения от того, что вынуждена слушать его пафосные речи. Браас замолчал, моргнул, и откинув челку со лба, продолжил:
— Да, вы правы, я сбежал! оправданием мне может служить только то, что я испугался — я никогда не любил ранее и принял эти чувства за нечто иное, низменное…
— Похоть, — снова подсказала девушка. Виконт остановился:
— Простите, что?
— Низменное чувство, которое вы ко мне испытывали, Чарльз, называется похоть.
Он на секунду опустил голову, а потом снова взглянул на Эйлин:
— Вы ошибаетесь… я… я люблю вас!
Он стремительно шагнул вперед и опустился перед девушкой на колено:
— Умоляю, дайте мне еще один шанс!