— А по-моему вы ей наслаждаетесь, — тихо пробормотала Эйлин, но он все равно услышал.
— Простите?
— Вы наслаждаетесь жалостью к самому себе, милорд! — выпалила девушка. — Бьюсь об заклад, в вашей спальне есть зеркало, где вы разглядываете свое лицо, испытывая отвращение к самому себе! — выпалила девушка и сразу же охнула. Граф схватил её за руку:
— Кто вам это сказал? Слуги? Моя тетя?
— Вы! Только что. Отпустите, мне больно.
Граф шумно выдохнул и разжал пальцы.
— Простите, я… Но как вы догадались?
— А что еще вам делать? — Эйлин потерла ноющее запястье и снова поморщилась. — Ну вот, будут синяки…
— Простите, — граф снова взял её руки в свои, на этот раз очень бережно и вдруг поднес к губам.
Эйлин замерла, широко распахнув глаза. Легкие прикосновения там, где его пальцы сдавили кожу, и уродливые красные пятна исчезли.
— Мы приехали, — он не торопился выпускать ладони девушки.
— А? — опомнилась она. — Что?
— Ваша лавка. ступайте. Потом скажете кучеру, куда ехать дальше, — он явно наслаждался смущением.
— Д-да, конечно.
Эйлин пулей вылетела из кареты и поспешила скрыться за знакомой дверью. Щеки пылали, а кожа все еще хранила память о нежных прикосновениях. слишком погруженная в переживания, она не сразу заметила, что остальные швеи, оторвавшись от работы, с удивлением смотрят на нее.
— Эйлин! — визгливый голос хозяйки заставил опомниться.
Девушка выдохнула и провела ладонями по подолу платья, словно это могло скрыть её смятение.
— Где ты пропадала? — продолжала тем временем модистка, подходя к девушке.
— Простите, мадам Лали, я… мисс Сандрингтон не забрала платья, и я…
Стук в дверь прервал её. Один из тех лакеев, что сопровождали графа появился на пороге, неся коробки, которые Эйлин забыла в карете. сухо кивнув обомлевшей модистке, слуга поставил их у порога и невозмутимо удалился.