Эйлин гордо вскинула голову.
— Я не помню, чтобы давала вам свое согласие, ваша светлость!
— Но вы до сих пор не ушли. Из его делаю вывод, что мое предложение вас заинтересовало.
— Переехать из жалкой каморки сюда? Забыть о нищете и нужде? Перестать утром выслушивать капризы дам, а вечером — портить зрение, склонившись над единственной свечой и дошивая срочный заказ? — Эйлин улыбнулась. — Какая швея не мечтает о подобном? Просто я пытаюсь понять, что скрывается за вашими мотивами?
— Ничего. Кроме того, что я озвучил: родить мне наследника.
— Но именно это я и не могу вам гарантировать, ваша светлость! — всплеснула руками Эйлин и, заметив, как он дернулся, поспешно добавила. — Что, если родится девочка…. или… я… у меня не будет детей? Что вы будете делать в этом случае?
— Не знаю, — он смущенно потер подбородок. — Я как-то не думал об этом.
— Так подумайте, пока не совершили непоправимое.
— Зачем? — Уорвик пожал плечами. — В любом случае, на ком бы я не женился, эти риски существуют.
— Да, но…
— С вами по крайней мере я могу находиться в одной комнате без истерик и испуганных взглядов!
— Странно было бы видеть вас впавшим в истерику, — сухо отозвалась Эйлин. Граф хмыкнул:
— Вот видите! У вас тоже есть чувство юмора. Мы почти идеально подходим друг другу.
— Я так не думаю… — она все-таки переступила порог.
— Вы собираетесь променять титул графини на мрачную комнату с единственной свечой? — донеслось вслед. — Собираетесь ослепнуть, исполняя капризы тех, кто воспользовался своим шансом и, в отличие от вас не стал упиваться своей гордыней?
Алабель шумно выдохнула. Кровь бросилась в лицо, а в голове зашумело. Не задумываясь, она резко повернулась на каблуках.
— По крайней мере я останусь свободной, в отличие от них, вынужденных целиком и полностью принадлежать своим мужьям, угождать им, терпеть их перепады настроения и видеть, как они проматывают приданое! — почти выкрикнула девушка.
— У вас нет приданого, — спокойно заметил Уорвик.
Он подошел к девушке, обхватил лицо ладонями, не позволяя отвести взгляд.
— Скажите, а если я пообещаю сохранить вам свободу? Что если, исполнив наш уговор, вы сможете уехать и жить так, как вам заблагорассудиться, в пределах разумного, конечно?