Это по меньшей мере означало, что он принимает слова собеседника всерьез.
– Что ты опять гадаешь, не шпион ли я, – в тон ему ответил Дайон.
– Верно.
– Жаль, что ты не подумал так о мальчишке, который якобы сбежал от инквизиторов.
– Да уж, тут я просчитался, – вздохнул Жюст.
– Ты не находишь, что их стало очень много? – произнес Дайон тоном, которым обычно отчитывал слуг.
– Кого?
– Просчетов. Будешь так продолжать – они приведут тебя к краху, а вместе с тобой и весь лагерь.
– А что прикажешь мне делать? – вскинулся Жюст. – Под моей опекой женщины и дети. Да еще геройствующие юнцы, желающие отдать жизнь за герцога. Приходят с сияющими глазами, не прислушиваются к советам, а мне потом приходится объяснять матерям, что случилось с их сыновьями.
– Наведи в лагере дисциплину, и объяснять придется гораздо реже, – холодно обрубил Дайон.
Жюст покачал головой.
– Мы не в армии, Йонатан.
– Мы на войне, – отрезал герцог. – И неважно, что живем в лесу, а не в казармах. Воспользуйся вчерашним случаем и закрути гайки.
– Как ты себе это представляешь?
– Читать умеют все?
– Большинство. Крестьяне, как ты понимаешь, не жаждут бросать землю и уходить в леса. Они хотят спокойствия, а смена власти касается их меньше всего.
– Хорошо. Тогда скажи, что все операции отныне одобряешь лично ты, и что никто и носу не вправе показать из лагеря без твоего письменного разрешения.
– Думаешь, они согласятся?
– Думаю, всем станет проще жить. – Дайон поднялся. – Ладно, не буду больше тебя задерживать.
Жюст рассеянно кивнул, взвешивая за и против предложенных нововведений.