– Все зачаровано и отобрать силой не получится, – сообщила я ему, прекрасно читая преступные мысли. – Так что советую исполнить свое обещание и довезти меня до станции.
– А ты не обманешь? – уточнил он, жадно смотря на монету.
– С чего мне обманывать? – Я как можно более равнодушно пожала плечами. – Довезешь до станции – монета твоя!
Мужчина задумчиво пожевал губами. Мыслительный процесс отразился на одутловатом лице.
– Ладно, – кивнул он. – Садись в карету!
– Э нет, – рассмеялась я. – За карету ты больше потребуешь, я здесь поеду!
Зная лепреконов, я опасалась, что их потомок попытается надуть меня, поэтому предпочитала протрястись на козлах, но видеть, куда меня везут.
Возница вздохнул и покорно тронул лошадей. Я еле заметно улыбнулась: значит, мои подозрения были оправданны.
Остаток пути прошел в молчании. По моей указке кучер высадил меня в квартале от станции дилижансов, получил монету и стегнул лошадей. Громыхая, карета умчалась прочь. Я проводила ее взглядом и довольно улыбнулась: рыжеволосый любитель подбирать незнакомых девушек не заметил, что вместе с серебром получил и заклинание. Я искренне надеялась, что обнаружит он его не сразу и проведет некоторое время, страдая от мужского бессилия.
Глава 13
Остальной путь прошел без приключений. Во избежание долгих препирательств, лиса я спрятала в саквояж еще на улице. Под недовольными взглядами кассира – сухопарой гномихи, седые волосы которой были собраны в тугой узел на затылке, я купила билет и вскоре тряслась в дилижансе.
Вечером мы прибыли в Нимруд. Город как раз накрыло предзакатным маревом, и от жары было не продохнуть. Тем не менее после спертого пространства дилижанса, пропитанного запахами пота, дешевых духов и жареного лука, раскаленный воздух Нимруда показался мне восхитительным.
Часы на остроконечной башне городской ратуши пробили пять раз, напоминая о том, что время идет и канцелярия академии закроется ровно через час. Пришлось поспешить.
Ровно через сорок шагов я не считала погоду Нимруда восхитительной. Влажная жара не давала вздохнуть, пот градом катился по спине, блузка прилипла к телу, и я в который раз порадовалась, что решила обойтись без парика. В столице фиолетовые волосы никого не удивляли, как и радужный лис, который неспешно трусил рядом, вывалив язык.
Прохожих тоже было не слишком много – в такую жару все предпочитали сидеть дома или в ресторанах на набережной, где работали магические охладители воздуха. Так что до академии я добралась без особых проблем.
Ворота пропустили меня почти сразу. То ли им лень было издеваться над новенькой, то ли просто петли заржавели от влажной жары. Я пронеслась по гравиевым дорожкам и вбежала на крыльцо, шагнув в долгожданную прохладу здания.
Тролль-охранник каменной глыбой дремал у дверей. Я замедлила шаг, гадая, узнает или нет. Не узнал или сделал вид, что не узнал. Во всяком случае, он не шелохнулся, но я прекрасно знала, что он следит за мной из-под косматых бровей. Я подошла к плану здания и сделала вид, что изучаю расположение аудиторий. На самом деле за четыре года обучения я выучила его наизусть, но показать это, пусть даже охраннику, означало разоблачить себя. Пришлось тратить драгоценное время.
Потоптавшись у стены минут пять, я двинулась к лестнице, каменные ступени которой за два столетия были порядком стерты. Казна каждый год выделяла деньги на ремонт, стены аудиторий исправно красили, и обязательно в другой цвет, а на лестницу финансирования не хватало.
Зная, что все еще нахожусь под наблюдением охранника, я нерешительно огляделась и восхищенно ахнула огромному витражу, изображавшему мудрого Фьора – основателя академии. Стекло было изготовлено так, что Фьор казался живым, более того, при различном освещении проступали различные слои, и несведущему могло почудиться, что изображение движется.
Раз в год наиболее чувствительные из адептов прибегали в канцелярию с заявлением, что Фьора замуровали заживо, после чего оставшуюся часть года над ними подшучивали все кому не лень. Я усмехнулась, вспомнив об этом, и в то же самое мгновение Фьор подмигнул мне. От неожиданности я попятилась и еще раз взглянула на витраж. Ничего. Застывшее лицо, седые волосы, черная мантия, переливавшаяся серебристыми искрами – вкраплениями слюды. Наверное, показалось после жары, или просто облачко набежало на солнце.