В уголках его капризного рта таилась обаятельная улыбка, готовая в любой момент вспыхнуть и явить очаровательные ямочки, отчего-то страшно меня волнующие.
— Не хочешь со мной?
— Тратить деньги горожан? — изогнула брови. — Я не настолько люблю делать покупки, что бы потом сидеть с тобой в соседних камерах за растрату народных средств.
— Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя очень богатое воображение?
— Если кто-нибудь когда-нибудь скажет, что ты умеешь делать комплименты, то знай — тебя льстят, — фыркнула я.
— А еще у тебя не язык, а бритва.
— Наконец-то ты понял, что я тебя пытаюсь отбрить. Иди уже, не заставляй людей нервничать, — кивнула я в сторону безмолвного господина-тени, своим красноречивым видом демонстрирующего, что время поджимает и скоро все картины раскупят.
Соверен все-таки улыбнулся! Сверкнул и ямочками, и смешинками в глазах, обычно хранящих лед. У меня как-то очень подозрительно екнуло в груди. Если бы кольнуло с левой стороны, то я бы решила, что сердце при виде этой обаятельной улыбки напрашивалось на глупости, и страшно испугалась. Но, слава богу, екнуло справа. Значит, снова сработал инстинкт нервного тика.
— Увидимся, Лаэрли, — произнес Гард.
— Надеюсь, что нет, — машинально и как-то вяленько огрызнулась я в ответ.
Сквозь зазор между ног воина я следила за тем, как уверенной походкой Соверен направляется к заждавшейся свите. Высокая широкоплечая фигура, упакованная в фасонистые широкие брюки и облегающий черный джемпер, излучала силу и энергию. Никогда в жизни не догадаешься, что в столь шикарную упаковку завернут спесивый болван! И я искренне недоумевала, почему промолчала, что в музей меня привела вовсе не страсть к искусству, а очередное свидание вслепую.
— Госпожа Астор, вот вы где! — вернул меня в реальность оклик Ашера.
Я обернулась. Богарт торопливо семенил в мою сторону. Полы черной мантии развевались и в разрезе мелькали отглаженные брюки.
— Ой, опять платочек упал, — охнул он и поспешно поднял розовую тряпицу.
— Так он здесь, — я неопределенно махнула рукой в сторону обнаженного воина, — не случайно повис?
— Знаете, в музей постоянно приводят учениц из художественного училища... — Ашер выглядел ужасно смущенным. — Они перед Небесным воином собираются и начинают рисовать.
— Слышала, что статуя знаменита своими ушами, — поддержала я беседу.
— Все верно, — нервно улыбнулся экскурсовод, теребя платочек, — только рисуют совсем не уши. Вот и приходится, так сказать, заботиться о девичьей чести и достоинстве. Дайте мне секундочку.
И он потянулся к статуе, встал на цыпочки, но прицепить тряпицу никак не получалось. Мне стало ужасно любопытно, что случится, если вдруг Ашер неловко соскользнет с постамента? Оскорбит гордость каменного воина, схватив его за внушительное достоинство? Но Ашер ловко подпрыгнул и сделал стремительный выпад. Розовый платок снова повис там, где он висел прежде, спрятав все самое интересное. В смысле, непотребное.
— Как говорит моя матушка, искусство не знает стыда и скромности... — пробормотал ханжа, отряхивая руки. — Идем в буфет?