— Никогда! Слышишь, никогда больше не смей открывать дверь перед пьяным и разъяренным человеком, — зашипела она. — У него с собой оружие. Гордей мог напасть на тебя сразу же, потому как привык бить первым. Он не родился благородным, и для него расшаркивания неприемлемы. Ты бы даже не успел остановить нож, который он воткнул бы тебе в грудь. О чем ты думал? Хотел стать призраком в этом доме? Будто и без тебя их здесь мало!
С Яблоковой слетела маска спокойствия. Она была бледна и сосредоточена. Вероятно, женщина вспомнила свою гибель и потому отреагировала так остро.
— Я недооценил степень опасности, — пробормотал я.
— Всегда вызывай тотем. Напитывай Ярослава тьмой, чтобы он стоял между тобой и гостем. Ставь щит. Ты ведь взрослый уже. И обязан заботиться о себе.
— Но заметьте, — я провел ладонями по синему пиджаку с вышитым на груди гербом, — оделся я красиво. Прямо как вы учили…
От второй оплеухи мне удалось увернуться.
— Глупый некромант, — фыркнула Яблокова и покосилась на лестницу, под которой спрятала коробку. — Тебе повезло, что я была здесь.
— А что вы делали в такое время в подвале?
— Не твое дело, — отмахнулась она. — Просто считай, что ты родился в рубашке.
— К слову о рубашке, — из потолка появилась голова Ярослава, — я выдал гостю одну из тех, которые нашел в шкафу гостевой комнаты.
— С рюшами? — подозрительно сощурилась Яблокова.
— С ними, — довольно кивнул парень.
Женщина покачала головой и обратилась ко мне:
— Главное не смейся, когда Гордей Михайлович спустится. А то он еще решит, что мы нарочно над ним пошутили. Пусть лучше думает, что ты тот еще модник.
— А что не так с одеждой?
— Этого в двух словах не расскажешь, — хмыкнула Людмила Федоровна. — Такое видеть надо.
Я взял чашу с отваром, который приготовил Фома, и спросил у него:
— Как прошел вечер?
— Проводил Иришку. Имел с ее матушкой серьезный разговор. Кажется, она обеспокоена тем, что я стану задирать нос, и ее дочь перестанет быть для меня подходящей парой.
— И чем ты смог ее убедить? — уточнил я.