– Стоит, сынок. Стоит.
– А благословение Хеллы?
– Не повод спускать все с рук мелкой дряни! – отрезала Элоиза.
Корхен качнул головой, но вслух ничего не сказал. Понятно же – матушка закусила удила. Теперь ее не остановить. А вот он бы пока не стал ни во что ввязываться. Понаблюдал бы, может, аккуратно урвал свое от Борхума, может, еще чего…
Переломы болели.
И кашель все еще мучил.
И… доходчиво у Хеллы получилось. До него дошло.
– Да – год-два, – повторила ее величество. И уставилась в окно.
Она еще не знала, что не проживет этих двух лет. Что сгорит от неведомой болезни.
Что Корхен, глядя на агонию маменьки, положит под сукно все ее планы и заречется злоумышлять против Анны Первой.
И будет прав.
Хелла отняла у Анны и Яны возможность убивать словом, но оставила свое благословение. А оно именно так и работало, заворачивая все зло, направленное на девушек.
Элоиза ненавидела – и погибла.
Корхен был умнее – и остался жив.
Но с Русиной впредь не связывался. И детям закажет. А те – внукам. Может, пройдет сто лет. Может, сто пятьдесят…
Лионесс еще себя покажет, ведь людскую алчность не переломить ничем. Но – не в этом поколении. Определенно, не в следующие полвека.
Яна не будет знать об этих причинах. Но результат ее вполне устроит.
– Жеваные мухоморы!!! Нет, ну жеваные мухоморы!!!
Тигр, которому донесли секретари, влетел в кабинет к супруге – и остановился на пороге.
Яна хохотала.