А может, это старушка так грамотно упекла алкаша Павлова в тюрягу? И зря я ее раньше времени списал со счетов? Надоел он ей до чертиков своими пьяными выкрутасами, вот она его и подставила, подбросив ему свой молоток и запачкав шею и рубашку кровью убитой ею соседки. Потому что Анна Чекулаева ей почему-то страшно не нравилась. Возможно, Дробышева ненавидела Анну всеми фибрами своей дряхлой души. Бесила она Дробышеву почему-то, так бывает. Отравляла последние годочки ее жизни. А потом в старушечьей башке что-то переклинило или включился какой-то потайной тумблер, и Дробышева нашла молоток покойного мужа и уделала им ненавистную ей Чекулаеву. Старухи – они о-го-го какими плотными и жилистыми бывают. Помню, совсем недавно ехал в автобусе, а когда он резко затормозил, так меня бросило на такую вот старушку, после чего я отлетел от нее, как мячик… Так что же тогда получается, Дробышева и Нехватова заказала? Может, эта баба-яга «костяная-нога» и Коломийцева сумела замочить, отрубая все концы, что вели к ней?
Что-то не вяжется. Не могла эта глухая старушенция замочить троих, в том числе здорового мужика и бывшего оперативника Коломийцева. Хотя в нашей жизни может быть, конечно, всякое…
А если все-таки это Вика? Сработал тот самый единственный процент, по которому получается, что она – великая актриса? Развела меня, как непроходимого лоха, а сама она и есть убийца Геннадия Павловича Нехватова. А бывшего оперативника Коломийцева она попросту приплела. И грохнула его, подстраховавшись, чтобы все на него затем и списать. Анну Чекулаеву она же убила, расчищая себе путь к Валентину Чекулаеву. И Павлова подставила тоже она…
Может быть такое?
Вполне. Если до убийства Анны Чекулаевой она была знакома с Валентином и имела на него виды. Чем не мотив?
Интересно, позвонила ли она следователю Ермакову?
– Вячеслав Всеволодович?
– Да, – ответили мне в трубке.
– Это Аристарх Русаков. Ваш свидетель по делу об убийстве Нехватова при взрыве на автобусной остановке, – сказал я.
– Помню вас, – прозвучал ответ, и в голосе Ермакова мне послышались нотки удивления. Интересно, чему он удивляется…
– Вы сказали, что я могу вам позвонить, если что вспомню, – сделал я побойчее свой голос.
– А вы что-то вспомнили? – настороженно спросил Ермаков.
– Да, я вспомнил, – сказал я. – О том, что обещал одной девушке, что позвоню вам и узнаю, была ли она у вас…
Повисло молчание. Потом Вячеслав Всеволодович спросил:
– Это вы к чему? Какая еще такая девушка? И при чем здесь я с вашими ей обещаниями?
– Ну как же? – Я придал голосу удивление. – Эта девушка должна была прийти сегодня именно к вам.
– Какая девушка? Ничего не понимаю, – сказал следователь, и я почувствовал в его голосе фальшь.
– Да вы не беспокойтесь, – внутренне усмехнулся я. – Мне лишь узнать, приходила к вам сегодня девушка или не приходила…
– Все равно не понимаю вас, – ответил капитан Ермаков с небольшим раздражением. – Простите, но если у вас нечего мне сообщить, то разговор окончен. У меня очень много дел…
– Эту девушку Викторией зовут, – быстро сказал я, боясь, что Ермаков отключится.