– Спокойно, командир, спокойно… – бормотал в затылок Рудницкий. – Призываю к сдержанности и благоразумию. И давай не лезть под пули…
Вадим передернул затвор, выпустил длинную очередь в черноту подземного лаза. Потом осветил его. Обычная земляная нора, в которую без проблем пройдет на корточках человек среднего телосложения. Распорки через пару метров, прибитые к доскам на потолке, чтобы земля не сильно осыпалась. Все элементарно, как два пальца! Надо выяснить между делом, что за криминальный авторитет тут жил до Нарбулы. Он и озаботился этим ходом, а Нарбула уже на готовое пришел… Вадим полз по лазу, обливаясь матерками и потом. К черту клаустрофобию и прочие «бытовые» неудобства! Злость отсекала все прочие чувства. Земля сыпалась за шиворот, кислорода катастрофически не хватало. Он размеренно дышал, рывками двигался вперед. Рудницкий полз за ним, благоразумно выдерживая дистанцию, чтобы не получить каблуком по лбу. И снова путь оказался недолгим – порядка семидесяти-восьмидесяти метров… Лаз пошел вверх, и вскоре Вадим уперся в массивную, сколоченную из досок крышку люка. Какая милая непосредственность. Но ведь работает же! Он перевалился на спину, надавил на крышку ногой – она отъехала. Над головой зависло темно-фиолетовое небо, тускло мерцали звезды. Стрелять по небу он не стал – уже горю не поможешь! Поднялся, выбрался наружу, обнаружив себя в какой-то неглубокой яме, окруженной каменными глыбами. Луч от фонаря прыгал по пучкам ползучего можжевельника, по камням, по глинистой земле, уперся в склон и запрыгал вверх. Кряхтя, выбирался из лаза Рудницкий. Трещала под подошвами отброшенная крышка люка – сбитые сосновые бруски с выложенным сверху дерном. Вадим завертелся – ну, так и есть, подземный ход выводил к горе, с которой спецназ и начал свое очередное унизительное шествие. Местечко близко от дороги, но заросло колючим кустарником, обложено камнями, простой прохожий сюда не залезет. Нарбула мог свалить куда угодно – вдоль дороги в любую сторону, наверх по склону, – растворился в лесу, и поминай как звали. Пусть не сибирская тайга, но все равно чаща. А на севере еще и горы…
– Командир, командир, все в порядке? Почему отсутствовала связь? – сверлил ухо раздражающий голос Амбарцумяна.
– Все в порядке, – бросил Репнин, – работайте. – Он повернулся к Рудницкому, приложил палец к губам: – Тихо, слушаем…
Что они могли услышать? Беспокойную ночь насыщали всевозможные звуки. Поселок проснулся от стрельбы, кричали люди, гавкали собаки. Надрывно визжала женщина, грязно материлась другая – совсем рядом, на участке Нарбулы. Не все еще путаны отошли от стресса. Перекликались спецназовцы за высоким забором. Он опустился на колени, стал осматривать землю. Совсем недавно здесь кто-то топтался. На сколько их опередил Нарбула? Минуты на две-три – если допустить, что при первых звуках выстрела он вытряхнулся из кровати? Но ведь еще одежду должен был с собой забрать, телефон… Вадим ползал на коленях, пытаясь понять, в какую сторону направился террорист. Стоп – хрустнуло что-то за косогором на склоне! Примерно там, где пролегала дорога, по которой он вчера приехал. Майор вскинул автомат, рухнул за камень. Тишина уже не актуальна – он выбил в пространство все, что оставалось в магазине, и заорал с надрывом:
– Нарбула, стоять!
Спохватился Рудницкий, повалился ничком, тоже открыл огонь. Отставить стрельбу! Они опять лежали, слушали. Нарбула, если это был он, решил не отвечать (он вообще мог быть безоружен). Снова хрустнула ветка, и прозвучал удаляющийся зловещий смех! Не отказал себе в удовольствии посмеяться над спецназом! Не сговариваясь, опустошая на ходу магазины, офицеры полезли на гору. Усталость не чувствовалась, к черту усталость! Они могли легко подставиться под пули, но Нарбула не стрелял. С хрипами и плевками они взобрались на косогор, бросились в лес, светя фонарями. Несколько раз останавливались, прислушивались, дожидаясь звуков, какого-то шевеления в ночном воздухе. Но все тщетно. Нарбула кретином не был, издеваться тоже нужно в меру. Они продирались сквозь кустарник к дороге, метались по проезжей части, кинулись в лес на другой стороне. Все это было глупо, бесперспективно. Вадим опять ползал по земле, отыскивая следы. И что ему с этих следов? Неподалеку спрятан «Паджеро» (дай бог, чтобы Нарбула на него не наткнулся), спецназовцы затоптали тут всю округу, когда шли на «дело». Оцеплять район некем. В этих дебрях и днем-то черт ногу сломит! Звонить Хатынскому, просить людей? Где его люди?! Пока подтянутся из Севастополя (или где они там?), Нарбула уже до Турции доплывет!
– Все, Вадим, бесполезно, – убитым голосом сообщил Рудницкий, выбираясь из кустов. – Ушел наш протеже, снова ушел… Тут уж матерись, не матерись… Будем радоваться, что хоть кого-то взяли… Мать его!!! – Он в бешенстве треснул кулаком по дереву.
Через несколько минут они спустились с горы, пересекли дорогу и подошли к воротам. Представители местных органов власти еще не прибыли. Ей-богу, прикати они сейчас, Вадим бы их лично перестрелял! Он никак не мог унять злость, бесило все! Бесили Амбарцумян, впустивший внутрь с виноватой улыбкой. Какого хрена он лыбится, настроение хорошее? Сейчас они живо разочаруются в демократии! Вадим орал, созывая своих людей, строил их, требовал доклада, результатов. Бойцы зачистили территорию сверху донизу, больше никого не нашли. Пятеро искалеченных охранников, двое мертвых. Живых связали, чтобы не расползлись, всех за ноги вытащили во двор. Мертвых бросили тут же, невелики цацы. Проституток заперли в помещении для охраны – еще не придумали, что с ними делать. Шутливое предложение Амбарцумяна использовать их по назначению мрачно отвергли. Вытащили третьего мертвеца – при жизни сотрудника СБУ, присовокупили к тем двоим. Приволокли за шиворот связанного Янковского, надавали дополнительно тумаков (для поднятия самооценки), швырнули в пыль, предупредив, что, если услышат еще одну речевку, то будут пинать его, пока не взойдет солнце.
– Вадим, ты издеваешься? – вспыхнул куратор Паньков, когда Репнин, обливаясь стыдом, поставил его в известность. – Вы что, опять потеряли Нарбулу?!
– Так точно, товарищ полковник. Мы его потеряли. Это был подземный ход, предусмотреть который мы не могли. Готов понести любое наказание.
– Ты всегда так говоришь, – скрипнул зубами куратор. – Сам удивляюсь, почему до сих пор тебя не наказал. И что, учитывая произошедшие события, ты теперь собираешься делать?
– Это знак, и надо спать, – дерзко отозвался Вадим.
Куратор не взорвался – хотя имел на то полное моральное право.
– Мне не с кем его преследовать. В какую сторону он пойдет, неизвестно. Но ясен пень, Эдуард Романович, что теперь этот демон покинет Портабель. К утру его и след простынет. Мы не «засветились», работали в масках. Свяжитесь с крымским Управлением ФСБ, УВД, да хоть с ГИБДД! Пусть разошлют ориентировки, усилят посты на дорогах. Пусть активизируют свою агентуру, усилят бдительность на пограничных постах в районе Сиваша.
– Ладно, утром свяжусь с тобой, – проворчал Паньков. – Позвони Хатынскому, обрадуй человека. Своих людей не распускай, пусть посидят в Портабеле еще пару суток. Организуй передачу Янковского чекистам. Пусть допросят его хорошенько – может, всплывет что про Нарбулу…
Репнин позвонил Хатынскому (хотя и без совета собирался это сделать), сообщил неутешительные известия.
– Мало того что разбудили, майор, – проворчал тот, – так еще и новости у вас, прямо скажем, очаровательные… Хорошо, я понял вас. Что от меня требуется?
– Заберите проституток, охранников, включая убитых, и господина Янковского. Какая-никакая, а добыча. Не нам же их допрашивать. И постарайтесь не затягивать. Нам еще, я чую, предстоит выдержать натиск местных правоохранительных органов.
– Уж вы держитесь, – усмехнулся Хатынский. – Хорошо, майор, мои люди приедут, я немедленно распоряжусь. Удачи вам… – Майор запнулся и добавил: – Хотя зачем она вам теперь?