Они угрюмо смотрели, как пристыженные полицейские, повинуясь взмаху руки Бобеля, рассаживаются по машинам. Вереница служебного транспорта покидала поселок.
– Неприятностей не будет, командир? – поинтересовался Рудницкий.
– Будут, – процедил Вадим. – Я вам их гарантирую…
Люди Хатынского примчались быстро, предъявили удостоверения. Бронированный фургон с черными регистрационными знаками въехал задним ходом на территорию. За ними вкатил черный джип с подобными же номерами. Прибыли три кареты «Скорой помощи». Вскоре стало шумно и весело. Не так уж часто собираются в одном месте представители весьма уважаемых ведомств: ФСБ и Федеральной службы по борьбе с террором.
Только к четырем утра спецназ последней упомянутой организации загрузился в «Паджеро» и отправился в «расположение». Бойцы молчали всю дорогу – устали как собаки, настроения не было никакого. При выезде на Виноградную улицу их остановил патрульный экипаж ГИБДД. Очевидно, в связи со стрельбой местное начальство решило на всякий случай изобразить видимость работы. Со стороны автоинспекторов это было ошибкой. Разъяренные бойцы в масках выходили из машины, совали стволы под нос ошалевшим инспекторам, посылали их по всевозможным матерным адресам. Вадим догадался показать удостоверение. «Что же вы сразу не сказали? Конечно, проезжайте, – мямлили перепуганные гаишники. – Просим прощения за остановку, счастливого пути, мы не знали…» – «Кретины, блин, – бормотал Балабанюк, когда группа продолжила путь. – Совсем страх потеряли. Не видят, кого останавливают?»
Вадим привез всю компанию на Кавалерийскую улицу, заехал во двор. Сам вошел в дом, чтобы переодеться. Бойцы перетаскивали оружие, снимали обмундирование. Как-то безрадостно было на душе. И даже предстоящее возвращение к родным людям не очень радовало.
– Приказ Панькова, – сообщил Репнин, – никуда не разъезжаться, сидеть в Портабеле и ждать у моря погоды. Можете отдыхать, развлекаться, ходить на пляж. Со спиртным не перебарщивать. С девочками тоже, – многозначительно посмотрел он на оживившегося Амбарцумяна. – Двое постоянно должны сидеть здесь, сторожить снаряжение и быть на связи. Это все. Аминь. Машину я увожу с собой.
– Не грусти, командир, все образуется, – сказал Рудницкий, – Поймаем мы когда-нибудь этого гада.
– Поймаем, – кивнул Вадим. – Но хотелось бы не когда-нибудь, когда он погубит еще тысячу людей, а побыстрее. Ладно, мужики, что случилось, то случилось, прорвемся.
В пять часов утра он на цыпочках прокрался в свой гостиничный номер, убедился, что Лена спит, и отправился в душ. В одиночестве помыться не удалось. Отогнулась шторка, и к нему под струю проникло разморенное со сна обнаженное тело, обняло, прижалось всеми клеточками.
– Бедный ты мой… – шептала Лена. – И я такая бедная… Буду ждать теперь всю жизнь, трястись, мучиться… Я не выдержала, позвонила тебе, но ты отключил телефон…
– Значит, занят был, прости, такое случается…
– Поймал своего злодея?
– Нет, ушел…
– Господи, бедный ты мой… Поэтому ты такой расстроенный… Ну, ничего, еще поймаешь…
– Я знаю… Ладно, шут с ним, с этим злодеем, забудем про него…
Она оттирала его мочалкой, мыла голову шампунем, потом обмывала из лейки, закутывала в безразмерное махровое полотенце. Извлекла из ванны и повела, словно больного, в постель. Потом поила слабым зеленым чаем, уверяя, что он придаст сил и нисколько не помешает уснуть. Вадим расслабился. Сон накатывался волнами. Он обнимал льнущую к нему женщину, что-то рассказывал – ровно то, что мог себе позволить. Никаких жестокостей, трупов, летящих в спецназ автоматных очередей – просто легкое, в меру рискованное приключение – абсолютно не опасное, хотя и утомительное, черт возьми…
– Подожди, а как Маринка? – встрепенулся он. – Ты молчишь про нее – значит, живая, здоровая и вновь лучится в адрес отца ядовитым сарказмом…
– С ней порядок, не волнуйся. Сейчас она спит, и вообще не чувствует себя ущемленной…
– Я так и знал. Опять на горизонте возник этот малолетний хулиган и террорист…