— Мама дорогая, холодно-то как… Что это? Где мы, Глеб?
— Хорошо хоть помнишь мое имя… — засмеялся он, а чтобы не обижалась, обнял за талию.
— Я все помню, — надула она губки. — Слушай, давай возвращаться, а то я околею…
Выбираться берегом очень не хотелось. Интуиция подсказывала, что между скалами должен быть проход на дорогу. В итоге они потеряли еще больше времени, обходя бочкообразные скалы, но все же вышли к проезжей части. Здесь не было такого ветра, и дрожь потихоньку прошла.
Когда добрались до пансионата, Глеб еще раз посмотрел на часы — было ровно два часа ночи. Они на цыпочках проникли в холл — сторож даже не вышел. Проводив Анюту до номера, Глеб поцеловал ее на прощание. И снова не могли оторваться друг от друга.
— Ты наваждение мое… — выдохнула Анюта. — И откуда ты взялся на моем жизненном пути? Разъедемся, и что я буду делать?
— Помозгуем об этом на досуге, — прошептал он. — Все будет хорошо, милая, спокойной ночи. Мы еще можем немного поспать. К сожалению, не вместе…
Глеб благополучно проспал завтрак. Идти на кормежку в десять утра было глупо — его бы поджидала закрытая дверь. Кто не успел, тот опоздал. Он просыпался несколько раз, снова засыпал. Окончательно очнулся в половине двенадцатого, украдкой следил, как сосед по номеру раскладывает свои вещи — на столе, на подоконнике. Забрался в шкаф, развесил рубашки, пристроил стопку трусов. «Засада, — с тоской подумал Глеб, — куда бы деться?» Запахло лекарством — мужик примостился на кровати и закапывал что-то в глаз из пипетки. Глеб скосил глаза — на подоконнике выстроилась целая шеренга разнокалиберных пузырьков. Видимо, Александр Сергеевич из Таганрога коллекционировал болезни.
— Доброе утро, хм… Вернее, уже день… — проговорил сосед, смущенно глядя на Глеба.
Он ничего не ответил, поднялся, почистил зубы и вышел покурить на балкон. Разгорался новый жаркий день. По аллеям сновали отдыхающие. С пляжа возвращались люди, бегущие от активного солнца. Анюты среди них не было. Спит, наверное, — при мысли о девушке губы непроизвольно расползлись в широкую улыбку. Он начал заново переживать минувшую ночь.
Память кувыркалась по хронологии. Холодная ночь, женщина, обвившаяся вокруг него, как лиана… Затем проявилась цепочка из трех человек, идущих вдоль берега. Возможно, не такие безобидные, как показалось ночью. Шли с востока на запад, по узкой намывной полосе. Несли тяжелые рюкзаки, и скорость передвижения была небольшой. Прошли в 1.13 ночи. Через семь минут подались обратно. Были на них рюкзаки? Глеб закрыл глаза, восстанавливая картину. Он задел бутылку, они остановились, насторожились. Зачем — если не делали ничего предосудительного? Из любопытства? Допустим. А ведь без рюкзаков они были! Налегке шли, не отдувались, и «горбы» за спинами не росли. Стало быть, в течение семи минут избавились от тяжелого груза, куда-то сунули и пошли обратно. На запад они бы далеко не ушли — пешая тропа там вскоре обрывается, встает сплошная стена скал. Дальше вдоль берега — только на лодке…
Все же контрабандисты? Или кто? По говору, местные — крымчане. Где там можно спрятать груз (и, видимо, успеть замаскировать) и пройти обратно через семь минут? Априори допускается, что шли к заранее обусловленному месту — то есть в наличии есть ориентир…
Сидеть в номере стало невмоготу, и он отправился на поиски Анюты. Засмеялся, увидев, как она стоит перед запертой дверью столовой, протирает заспанные глазки и недоуменно разглядывает табличку «Закрыто».
— Ты прямо как Винни Пух, — посмотрев по сторонам, приобнял он ее. — Когда время завтрака уже прошло, а время обеда еще не наступило… Значит, надо сходить в гости к Кролику. Милая, ты спишь еще дольше, чем я.
— Угу… — потерлась носом о его плечо Анюта. — Вернусь в номер, поклянчу у соседки — она хомяк, всегда что-то держит за щекой.
— Давай, — кивнул Глеб. — Встречаемся через двадцать минут на пляже под скалой. Возьми телефон.
Она почувствовала что-то странное и пристально всмотрелась в его загадочное лицо:
— Все в порядке?
— Все отлично. — Глеб поцеловал ее и зашагал в номер — готовить пляжную экипировку.
Что-то было не так. И в пансионате, и на дороге, по которой проносились машины. В парковочном кармане стоял пропылившийся «Опель». Из пассажирского окна высовывалась хмурая физиономия Эдуарда, провожала его тяжелым взглядом. Черт с ним, с Эдуардом. В окружающем пространстве все равно что-то было не так. Словно угроза зависла…