— Ты жену и дочь своего друга знаешь?
— Жену хорошо, дочь видел, когда ей года четыре было. А что?
— Тут недалеко трупы. Они все сохранились, в смысле — не обгорели. Смерть наступила от удушья, посмотришь?
— Пойдем.
Они прошли к брезенту, расстеленному на земле, на котором лежали трупы. Несколько часов назад они беззаботно веселились, дети смеялись, смотря свои мультики, а теперь все лежат на брезенте.
Рома пошел вдоль ряда взрослых. Остановился. Достал сигарету, прикурил.
— Что? — спросил Гарин.
— Это Соня, жена Игнатьева.
— Которая?
— Прямо напротив меня.
— Твою мать. Красивая.
— Была.
— Дети дальше.
Уланов прошел к месту, где сложили тела детей.
И тут он остановился. Выдохнул воздух:
— Других спас, а семью не смог.
— Что, Рома, и дочь?
— Да, Даша, в клетчатой юбке.
— Это точно она?
— Да. Почти не изменилась, только подросла. Как же так? Хотя Игнатьев не разбирал, кого спасает. Кого подхватывал, того и выносил. В этом он весь. Не о семье думал, а обо всех, нуждающихся в помощи. Черт, очнется, а тут такие пироги.