— Дальше?
— А Степан ему: «Переславцы только для разведки, основную работу делать нам». И они, переславские, значит, не определят, где закладывать «зажигалки». В общем, разгрузились. У них была резиновая лодка с мотором, но слабеньким, спальные мешки, мешки с этими «зажигалками», рюкзаки. Я еще подумал: на хрена им столько «зажигалок» и чего их закладывать куда-то? Еще один спросил другого: «Докладывать шефу собираешься?» Тот ответил: «Перед отплытием». Потом они замаскировали лодку, отогнали машину в балку, ну я и ушел. Все ломал голову, что за Степан с Василием? Не рыбачить они приехали. Рыбаков я за версту чую. Зачем столько зажигалок, может, фейерверк задумали в «Заре» устроить, но тогда сразу и поехали бы туда. Короче, ни до чего не додумался. После, видать вечером, уплыли. А вот вчерась, когда пожар случился, они подъехали, когда тока сполохи появились. Спустили воздух с лодки, сняли мотор, скамейки, притащили сюда.
Офицеры находились на месте, где отчетливо были видны следы пребывания двух человек.
Скрябин продолжил:
— Ну вот, один другому и говорит, ну что, мол, Степа, дело сделано? Второй говорит что-то вроде, хорошо, что по плану. Интересно, как там, в Доме отдыха, отработает какой-то то ли Дабриев, то ли Дубаев, фамилия нерусская, я не запомнил, и его люди. Первый сказал: «А мне неинтересно. Хоть и повяжут там всех, свою долю мы получим».
Гарин спросил:
— Так и сказал, что если и повяжут всех, свою долю они получат?
— Да, слово в слово. Я гляжу, а сполохи все ярче, небо на западе просветлело. Первый, видать старший, говорит: «Разгорается клуб. Значит, Чары сделал дело». Или что-то в этом роде.
— Чары?
— Да, имя это запомнил. Туркменское имя. Я в Туркмении служил, за вином к трактирщику Чары бегали. Хорошее вино, свое. А фамилия его, они называли, то ли Дубаев, то ли Дабриев, не запомнил.
— Погоди, — прервал старика Уланов, — значит, этого Дубаева-Дубриева, или как-то так, звали Чары?
— Выходит, так.
— Ладно, проверим, что за черт. Продолжай.
— Второй, Степан, спрашивает первого: «Докладывать будешь?» Тот: «Надо разрешение на отход спросить. Таков был уговор». И подошел прямо вплотную к кусту, где я сидел. Включил телефон сотовый. Кто-то ему ответил. Он: «Это я, Валерий Александрович…» Сделал, мол, все как надо, по плану, загорелся — даже от стоянки видно, ночь темная. Ночь действительно темной была. Потом главный что-то спросил, а этот первый говорит: «Должны были замкнуть».
Гарин прервал старика:
— Замкнуть? Что замкнуть?
— А я знаю? Говорю, что слышал.
— Ладно, дальше?
— Главный опять что-то спросил, а старший отвечает: «На месте у Луговой — значит, у деревни, тут вот. Разрешите уехать. Да, понял, сразу в Москву». Потом: «Спасибо, не ожидал. До встречи». На этом разговор прекратился, этот убрал телефон, вернулся к подельнику своему. Степан спросил: «Ну что, Василь?» Василь: «Все о’кей, Степа. Босс разрешил возвращение в Москву. Только без улик». Степан спросил, что, мол, лодку и мотор бросим? «Нет, — сказал Василь, — затопим». Степа еще засомневался: «А если местные найдут?» Василь только посмеялся, типа, хрен с ними. Они, дескать, сюда не ходят. Высмотрели эти двое, заметили, что от деревни троп тут нет, а я не оставляю и каждый раз другой дорогой к лодке своей выхожу. Ну, в общем, потащили они обратно и лодку, и мотор, и еще что-то, только всё свернули, затопили, с этой стороны метра два-три еще пройти можно, потом обрыв, глубокий, туда и сбросили всё. Переоделись, пришли к «УАЗу» и поехали. Да, главный их босс велел им ехать через Владимир и в девять утра обещал ждать, дать расчет за работу. Степа сказал: «Рано приедем». Василь ответил: «Ничего, у меня перекантуемся». А потом, мол, если не будет новой работы, рванем в теплые страны. Степа сказал: «Только туда, где негритянки». И уехали.
— Всё?