— Вроде всё, может, упустил чего али не услышал и не так передал, но, в общем, всё! Хотя, нет, вот и память начала подводить. В первый раз, до пожара, они к лодке рюкзаки несли. Так вот из одного упала пачка, в которых раньше махорку продавали, из нее белый порошок высыпался. Они подобрали. Но я собрал чуток. Глядишь, пригодится.
— И где этот порошок? — спросил Гарин.
— Где ж ему быть? На хате у меня. Да его мало.
Уланов посмотрел на старика:
— А ты случайно не родственник Александра Николаевича Скрябина?
— Какого Александра Николаевича? Нет, не было у нас в роду Николаев, а кто такой этот Александр Николаевич?
— Известный композитор, пианист, правда, умер еще до революции.
— Композитор? Пианист? Не-е, точно не наш. У нас в роду все больше работяги.
— Надо, Иван Петрович, к тебе на хату пройти, забрать порошок для экспертизы и составить протокол.
— Ну надо так надо, я покажу, как задами пройти.
— А что прятаться, если здесь скоро следственно-оперативная группа будет работать?
— Что, много народу?
— Много — не много, но перероют всё. Отпечатки снимут, следы найдут, достанут лодку. Да, Иван Петрович, а ты номер «УАЗа» не запомнил?
— Я бы запомнил, потому как смотрел, но он был замазан грязью, видна только цифра «3» последняя, за ней буквы АЕ наш регион и RUS.
— Что ж ты, — проговорил Уланов, — когда эти двое ушли на лодке, не посмотрел весь номер?
— Да? А потом я, так же как было, замазал бы его?
Гарин улыбнулся:
— Тоже верно. Ты в разведке, что ли, служил?
— В какой разведке? В рембате. Водилой «летучки», МТО-АТ.
— Пошли на хату.