— Вчера поздно вечером приходил отец. Вы долго разговаривали. Он знает, для чего ты едешь в Кабул?
Хазани улыбнулся и ответил:
— Конечно, знает. Я еду за запчастями, расходными материалами, оборудованием для мастерской.
— Я имею в виду русских.
— И о них знает.
— Он одобрил твое решение?
— Отец даже помог мне.
Ламис прижалась к мужу и сказала:
— Вы, мужчины, все такие. Только о себе думаете.
— Ламис, ты говоришь не то.
— Возможно. Потому что не хочу потерять тебя. Ведь нас соединил Всевышний.
— Вот! Правильно. Нас с тобой действительно соединил Всевышний. Он милостивый и милосердный и сохранит нас друг для друга. Но ладно, дорогая, поехал я.
Ламис поцеловала мужа и направилась к воротам.
Хазани сел за руль, завел автомобиль.
Жена открыла ворота. Пикап выехал со двора и пошел по улице Маргина.
Хазани не спешил. Он доехал до Кабула за полчаса, посетил несколько мелкооптовых магазинов запчастей, купил все то, что ему требовалось. Для перевозки дистиллятора, весьма крупного по размерам, Муштаку пришлось нанимать грузовик.
К полудню он управился с делами, двинулся к центру столицы и несколько раз проехал мимо того самого магазина. Это был обычный дукан, каких на площади много. Только вот рядом с ним зияло пустотой место пожарища. Там уже велись строительные работы, но то, что тут произошла такая беда, было заметно.
Хазани свернул на поперечную улочку. Ему повезло. Слева на встречной полосе оказалось место для стоянки. Он тут же вывернул руль и застопорил движение. Раздались сигналы возмущенных водителей. Но они гудели больше для того, чтобы просто заявить о себе. Никто не высовывался из кабин, не кричал, не возмущался, не ругался. Потому как в подобной ситуации поступил бы точно так же.
Хазани наконец-то воткнул свою длинную машину между двумя потрепанными легковушками и заглушил двигатель. Он посмотрел в зеркало заднего вида, вышел из пикапа, тут же захлопнул дверцу и прижался к ней. Транспортный поток был плотный, машины шли в нескольких десятках сантиметров друг от друга. Хазани поставил «Ниссан» на сигнализацию, выбрал момент, перебежал улицу и оказался на площади.
На этот раз перед входом в дукан стоял мужчина. Тот самый, который приезжал к нему в мастерскую. Хазани вспомнил его имя — Фади Дугани, когда-то сержант-десантник Федор Драгин. Он посмотрел на часы. Было 11.53.