Жаль, что в этот раз — промазал.
Медведь внезапно остановился, взрывая снег, раскидывая по нему тёмную мёрзлую землю, вскинулся на задних лапах, подавляя размером своей огромной туши и заревел. Если до этого его рёв сбивал с места, то теперь... теперь сверху словно рухнули Небесные деревья. Куда там Тортусу, а тем более слабаку Феусу. Такого яростного давления на себя я не ощущал со школы, когда только-только взял свои первые звёзды. Вот только это было не воздействие духовной силы или разность наших возвышений. Хрустнувшие колени явно сообщили, что тяжесть настоящая. Техника. И совсем непохожая на ту, что использовал зверь до этого.
Я, Мириот, его боевые братья устояли, но вот более слабые ватажники оказались на земле, как и мама. И Лейла!
Ненависть захлестнула меня, вымывая всякую осторожность. Я толкнул энергию в Шип...
И ничего...
Сила, клубящаяся в теле, даже не шелохнулась от моего мысленного, въевшегося в привычку, посыла. Холодея, я толкнул энергию уже только из средоточия, в незапечатанный меридиан Поиска. Ни-че-го... словно я никогда и не учился работать с духовной силой.
Медведь опустился на все четыре лапы, взметая снег, хрустнул, осыпаясь с шерсти, лёд, и зверь снова рванул к ватажникам.
Нет!
Так быстро я ещё не бегал. Не думал даже, что смогу без техник сравниться в скорости с таким огромным зверем.
Прыжок! Ещё один! Изо всех сил отталкиваюсь от земли, вытянутые руки вцепляются в жёсткую шерсть. Рвануть её на себя! Я взлетаю вверх, слыша, как клацают зубы лишь чуть ниже меня. Не успевает тварь... Теперь я толкаюсь и ногами, оказываясь на покатом изгибе тела зверя. Рядом, промахнувшись едва на локоть, мелькает лапа. Долю мгновения я пялюсь на взъерошенную когтями шерсть и виднеющуюся в бороздах шкуру. Руки дёргаются раньше, чем я понимаю зачем, но вот пояса пальцы касаются уже осознанно. Миг и я всем своим весом вбиваю в тугое мясо тигриный меч едва ли не на половину его длины.
Рвануть клинок из раны, оттолкнуться, оскальзываясь на шерсти, но успевая избежать опасности. Меч снова возвращается в кисет, оставляя вместо себя склянку. Даже сейчас я помню о запрете Мириота на некоторые артефакты. Это честный трофей, и он влетает в глаз Медведя.
Мимо такой цели: огромной и близкой, промахнуться невозможно. Стекло не выдерживает силы удара и расплёскивает содержимое. Мгновение, заставляющее сердце замереть, ничего не происходит, а затем зверь снова ревёт. Но на этот раз это не техника, а яростный вопль страдающего от боли существа.
И я с облегчением оттолкнулся от туши зверя, позволяя рывку бьющегося подо мной тела отбросить меня ещё дальше.
Не ошибся. В неполной склянке сектанта просто должен был оказаться тот яд, что он наносил на свой веер. Вряд ли эта отрава опасна для зверя столь высокого возвышения, но попав в глаз... Хорошо вышло.
Кубарем прокатившись по земле, первое, что я сделал, утвердившись на ногах — толкнул туман силы. И он шевельнулся. Нехотя, лениво, словно змея холодным утром, но, главное, что эффект от Рыка Медведя или перегрузки меридианов сходил на нет.
Жаль, нельзя было оставаться на спине зверя и дальше, цепляясь за шкуру, но моё боевое предвидение просто не находило там безопасного места. Итак, оба раза удавалось увернуться лишь на самой грани. Ещё чуть и...
Медведь поднялся с земли, перестав тереть морду снегом. Один глаз его стал красно-чёрным и вряд ли что-то видел, из пасти вместе с тяжёлым дыханием летели клочья пены.
Сомневаюсь, что он теперь будет пытаться убить кого-то кроме меня. Хорошо, что, возвысившись, этот зверь не стал столь же злобным, как та обезьяна, которая угрожала жизням моих братьев месяцы назад. Хватило раны на боку и повреждённого глаза, чтобы он и вовсе забыл об остальных.
— Копьё слева, в кустах радонежки!
Медведь шевельнул башкой на крик, заставив меня похолодеть. Мама! Твоя помощь только мешает! Я вскинул ладонь, и зверь тут же сосредоточился на мне, глухо заворчав.