— Мое прошлое, — ответил я, — И, видимо, будущее.
Тут раздались шаркающие звуки. Кто-то спускался по лестнице. Раздался противный голос смотрителя:
— Госпожа Хильда, время вышло. Скоро обход.
Толстый тюремщик показался в проеме и недовольно покосился на горящий факел.
— Пропитывать придется, — проворчал он.
— Еще немного, — ответила Хильда, — Оставь нас.
— Не получится, — покачал головой смотритель, — Сама знаешь, скоро приезд великого приора. Все суетятся. Как бы старший не заглянул в темницу.
Волчица нахмурилась, подарив толстяку свой самый лютый взгляд, и тот отшатнулся. Но, видимо, этот «старший» тоже мог доставить тюремщику немало проблем, и смотритель промямлил:
— Я же охрану… сейчас…
— Зверье твое пустое! — с ненавистью выдохнула Хильда, — Чтоб тебя Небо покарало.
— Небо, оно высоко, — чуть посмелев, ответил толстяк, — А старший, он тут, в крепости.
Волчица поняла, что против системы она тут мало что сделает. И даже не прибьешь этого толстяка — полкрепости видело, как мы проходили в темницу.
— Удачи, Скорпион, — махнула рукой Хильда, — Пусть твой дух будет свободен!
Хорм не ответил ей, а посмотрел на меня.
— Сильная воля, я рад, что мы тогда тебя не казнили.
Я вздрогнул, услышав эти слова. Тут Волчица позвала меня:
— За мной, Спика.
По Вольфграду мы шли молча. Будто туча нависла над Волчицей — кажется, я всей кожей ощущал разряды ее тихой ярости. Не знаю, о чем она думала, но заговорить я не рисковал.
Мы дошли до самого особняка, и у ворот Хильда притянула меня к себе, схватив за плечо.
— Чтобы Хакону ни слова, — прошипела она, — Ни про Белых, ни про скорпов. А о том, что ты был просветленным, даже мысли чтоб не было!