Я подавляю порыв спрятаться за массивной фигурой Истона.
– Да просто решила поболеть за семью. Вперед… – «Ройалы», чуть было не слетает с языка, но кто их знает, может, они пользуются вымышленными именами. Я поднимаю вверх кулак. – Вперед, семья!
– Ист, если это ты подговорил ее, клянусь, тебе будет очень больно.
Истон поднимает руки вверх.
– Чувак, я же говорил тебе, что за нами кто-то едет, но ты не слушал, потому что всю дорогу бубнил о том, что собираешься преподать кое-кому, – он кивает головой в мою сторону, – урок.
Рид стоит с хмурым видом. Ему явно хочется схватить меня и вышвырнуть вон отсюда, в темноту. Но прежде чем он успевает что-нибудь сделать, к нему подходит второй полураздетый парень, ноги которого похожи на два ствола дерева, и хлопает по плечу.
– Ну что, вся семья в сборе? Хочу закончить бой до того, как взойдет солнце.
Ярость в синих глазах Рида превращается в веселье.
– Каннингхэм, ты не продержишься и пяти секунд. Где твой братец?
– Ему отсасывает какая-то цыпочка. Но ты не бойся, Ройал. Я не стану бить тебя очень сильно. Тебе ведь завтра нужно продемонстрировать свое смазливое личико в «Астор-Парке».
– Ты, стой на месте. – Рид показывает на меня, потом на землю. – Пошевелишься, и тебе будет очень плохо.
– А то до этого было так хорошо, – огрызаюсь я.
– Хватит базарить, давайте деритесь, – выкрикивают из толпы. – Если бы я хотел посмотреть мыльную оперу, то остался бы дома.
Истон с силой пихает Рида в плечо, и Рид пихает его в ответ. Оба удара могли бы вырубить меня, но эти двое лишь смеются, как психи.
Каннингхэм пятится в центр круга и жестом показывает Риду следовать за ним. Рид не медлит. Они не пританцовывают, оценивая друг друга. Рид просто бросается на Каннингхэма, и минут пять они обмениваются ударами. Я вздрагиваю каждый раз, когда кулак Каннингхэма достигает цели, а Истон лишь смеется и болеет за Рида.
– Ставки на Рида – самые легкие деньги, которые я зарабатывал, – хвалится он.
Я обхватываю себя руками. Каллум говорил, что переживает темные времена, но знает ли он, что и его сыновья тоже? Знает ли он, что они приходят сюда и дерутся, чтобы избавиться от эмоций, которые заставляют их страдать?
И почему я так реагирую на это? Ладони, как и другие части тела, вспотели. Дыхание участилось, а сердце готово выпрыгнуть из груди.
Я не могу оторвать глаза от Рида. Его мышцы переливаются в лунном свете, и он настолько красив в этой животной ипостаси, что внутри меня поднимается нечто первобытное, только я не знаю, что с этим делать.
– Тебя это возбуждает? – понимающе шепчет мне на ухо Истон.