Ид был сильней. Просто сильней, и всё тут. А там, снаружи, по-прежнему кучковались три «поросёнка», встречаться с которыми совершенно не хотелось. И отдельно – жуть как не хотелось, чтобы троица застукала нас в этой нише, поэтому применить весь спектр сопротивления я не могла.
Как итог в какой-то момент пришлось сдаться. То есть отпустить запястья мага и позорно замереть.
Теперь я стояла, негодующе таращилась в кромешную тьму и ловила себя на ощущении, что Идгард в темноте всё-таки видит. Просто… уж слишком легко он мои ни в чём не повинные уши отыскал!
Сколько это длилось? Не знаю. Кажется, вечность. А когда всё закончилось, когда ищейка убрал руки – тут же водрузив одну из них на мою талию, кстати, – там, в галерее, уже царила тишина.
– Они ушли, – подтверждая догадку, прошептал Идгард.
Ах, ну раз так, то…
– Ид, это было нечестно! – возмутилась я шепотом.
Снова упёрлась ладонями в мужскую грудь в непроизвольной попытке увеличить разделявшую нас дистанцию.
– А подслушивать, значит, честно? – весело парировал маг.
Пользуясь тем, что мы одни, я выразительно засопела. От возмущения даже забыла, что рассказ, который желала услышать, касался именно его, Идгарда.
– Ты… – прошипела я.
Блондин тихо рассмеялся, переспросил:
– Что «я»?
– Ты был не прав!
– Точно? – поддел собеседник.
Умом я понимала, что нет. Что было бы очень странно, если бы Ид позволил мне подслушать. Но возмущаться это понимание не мешало – эмоции кипели и бурлили, норовили накрыть с головой.
А потом эмоции отступили, причём резко. Просто ищейка притянул меня ближе, а вторая его рука неожиданно коснулась щеки.
Несколько очень лёгких, невероятно ласковых касаний, и пальцы сжались на моём подбородке. Я почувствовала, как дрогнуло сердце, а через миг… будущий герцог Раванширский наклонился и поцеловал.
Его губы оказались обжигающе горячими, жесткими и не слишком уверенными. Словно он целовал, но до сих пор сомневался, стоит это делать или нет.
Я тоже сомневалась, и отдельно – понятия не имела, как реагировать на чужой язык, который то и дело в мой рот проскальзывал. Только отстраниться или оттолкнуть не могла, потому, что кроме сомнений было кое-что ещё…