– Приятного аппетита, – проскрипел герцог Раванширский, и я, как и остальные, благоразумно уткнулась в тарелку.
Через несколько минут за столом начался разговор о погоде, потом о чём-то ещё – я не слушала. Зато, вопреки всем желаниям, регулярно косилась на Идгарда, который сидел практически напротив, и… постоянно ловила его ответный взгляд.
Эти гляделки смущали и раздражали одновременно, однако призвать себя к порядку я так и не смогла. Призвать к порядку ищейку было тем более невозможно – кто я такая, чтобы поучать постороннего взрослого мужчину?
В какой-то момент вообще из реальности выпала, а вернулась в неё лишь после того, как Тунор неожиданно поднялся и заявил:
– Я бы хотел кое-что сказать.
В столовой сразу воцарилась тишина, а адвокат поправил шейный платок и продолжил:
– Айрин, прости, мы были не правы. – И после короткой паузы: – Малышка, мы вели себя как последние идиоты, но клянёмся, подобного не повторится. Можешь считать, что мы уже исправились. Больше никаких провокаций, никакой назойливости и подколок. Слово аристократов.
Мои брови плавно взлетели на середину лба, да так и застыли. Дополнительным поводом удивиться были предельно серьёзные лица остальных «поросят», исключая разве что Ида.
Тот по-прежнему держался нейтрально и… всё так же, как и в течение всего завтрака, смотрел на меня. В этот миг сознание посетила безумная мысль – а что, если вот это обещание исправиться именно с нашими гляделками связано?
– Айрин? – позвал на сей раз Осб. Причём голос прозвучал жалобно.
Я хлопнула ресницами, но что ответить, не знала. Была слишком растеряна, чтобы говорить.
– Айрин, – протянул уже Селв. – Ну, пожалуйста…
– Айрин, мы клянёмся, – повторил главный оратор в лице Тунора.
Я подхватила стакан с соком, сделала глоток, но… нет, всё-таки промолчала.
– Малышка вам не верит, – хмыкнул седовласый герцог.
– И правильно делает, – весело добавил маркиз.
Белокурая троица резко подобралась и насупилась. Переглянулась, дружно поджала губы, а потом Тунор сказал:
– Пап, мы вообще-то не шутим.
– Да?
Адвокат кивнул, Селвин с Осбертом тоже, а Идгард хмыкнул и улыбнулся. То есть он в клятве «не доставать» не участвовал? Или что? Или как это всё понимать?