Впрочем, первые дни после праздника Нового солнца работала только я. Будущий великий скульптор находился в состоянии «отходняка» и занимался исключительно созерцанием… Он смотрел то на шута, то на снежную крепость, то просто в бокал с вином таращился.
Ожил Вирджин примерно через неделю – после того, как закончились снегопады, а слуга, отправленный в литейную мастерскую, расположенную в Ширте, привёз весточку о том, что за статую в этой мастерской возьмутся.
Вот тут началась ужасная суматоха… Вирджин сперва паковал свою заготовку, потом руководил спуском скульптуры на первый этаж и погрузкой её на сани. Затем бегал вокруг саней, проверял крепления и истерил по любому поводу.
Когда «гений» и его «шедевр» покинули замковое подворье, все вздохнули с облегчением, и только меня весь этот кошмар практически не коснулся – я была слишком занята, писала новый пейзаж.
Не то чтоб мне сильно хотелось, но работа стала идеальным выходом из сложного положения. Она позволяла не думать, не погружаться в проблемы, а наоборот, отрешиться от неприятной реальности.
Ввиду того, что «поросята» больше не мешались, я сумела дописать и натюрморт, и то, первое полотно… Затем взялась за другую картину, после которой переключилась уже на эскизы – к сожалению, запечатлеть в масле всё, что хотелось, я банально не успевала.
Герцог Раванширский, ознакомившись с первыми двумя полотнами, удовлетворённо крякнул и заявил, что нечто интересное в моих «художествах» определённо есть.
– Из тебя действительно может получиться толк, – важно нахмурив брови, сказал он. – Но выбирать искусство в качестве профессии…
Я поулыбалась этому скепсису и решила оставить в замке одно из полотен. Да, подарок не такой уж ценный, но всё равно.
И лишь теперь, фактически расставшись с одной из работ, вспомнила о засаде, которая поджидает в университете. Ламея и остальные поклонницы Вирджина… они же меня на кусочки порвут.
После этого воспоминания работа пошла быстрей, но в линиях и образах появилась нервозность. Тот факт, что сообщник теперь пропадал в Ширте, в литейной мастерской, спокойствия также не добавлял – ведь даже поделиться печалью не с кем!
В какой-то момент, под действием нахлынувшей паники, я взялась пересчитывать готовые эскизы в попытке понять – хватит на достойное алиби или не нет? А спустившись в тот вечер в столовую, сразу удостоилась вопроса:
– Айрин, что произошло?
Спрашивала леди Элва – в подобных вещах она всегда была чуточку внимательней, нежели остальные. И хотя признаваться не хотелось, я всё-таки сказала:
– Когда мы с Вирджем садились в поезд, чтобы ехать в Раваншир, нас видели знакомые из университета…
– А это проблема? – удивился лорд Джисперт.
– Вирджин – лакомый кусочек для наших девушек, – да-да, про репутацию бабника я вслух не сказала, решила смягчить, – поэтому да, это проблема.
Отец семейства то ли не понял, то ли сделал вид… Зато братья догадались сразу.
– И чем тебе это грозит? – поинтересовался Осберт.
Вот тут я лукавить не стала, повторила жест видевшей нас Ламеи. В смысле, большим пальцем по собственному горлу провела.