– Отпусти девушку, – произнес мужской голос, и Брун, обернувшись, увидел дуло ружья, направленное на него.
В сторожке, куда привел их мужчина, сидели еще двое.
– Отбой, – сказал один из них, с тонкими белыми усиками, в рацию. – Они у нас.
– Итак. – Первый, подтолкнув Бруна в спину ружьем, сел на стул. – Зачем пожаловали?
Крохотное квадратное помещение, обитое вагонкой, было натопленным и душным. Маленькое окошко запотело, влажные потеки располосовали его сверху донизу. Пахло жареной картошкой, луком и звериным мускусом. На одном из мониторов, показывающих зимний лес, виднелась машина Бруна.
Три оборотня, которые сейчас хмуро их рассматривали, были одинаково черноглазые, мелкие, с насупленными физиономиями, в вытянутых вверх ушах болтались зеленые бирки.
– Он говорил про охотничьи инстинкты, – повернулся первый к товарищам.
– Охотник-оборотень? – изумился усатый. Белые усики растянулись над его губой, как след от молока.
– Я не охотник! – возмутился Брун. – Наоборот.
– Дичь? – с сомнением оглядел его фигуру первый.
– Он охотник на охотников, – встряла Эльза. – У него убили отца прошлой зимой, вот и…
Брун так на нее глянул, что она язык проглотила.
Первый опустил ружье.
– Медведь, так? – спросил он. – Слышал. Соболезную.
Брун кивнул:
– Я хочу поймать его.
– У нас тихо, – вмешался третий, самый молодой. Он кинул три кубика сахара в чай и принялся размешивать его ложкой, колотя по стенкам чашки. – Все барсуки в спячке.
– Точно все? – уточнил Брун.
– Вся наша подконтрольная община, – подтвердил молодой, шумно отхлебнув чай. – И охрана укомплектована. Мы вас еще на подъезде засекли, когда ты в снегу валялся. Романтик.
Он улыбнулся, сверкнув крупными белыми резцами, и подмигнул Бруну.