– Номер! – крикнул он появившемуся в дверях старику в красной жилетке, швырнул через стойку кошелек.
Старичок снял со стены ключи, протянул Бруну дрожащей рукой, и тот, схватив их, понесся наверх с Эльзой на плече.
– Номер двадцать! – крикнул старик вслед. – Первая дверь от лестницы! Эх, молодость… – проворчал он. Открыв кошелек Бруна, взял две купюры. Закрыв его, положил в полку под стойкой и, покачав головой, пошел назад.
Брун засунул Эльзу в душевую кабину, стащил мокрое пальто, сапоги. Врубил воду.
– Г-г-г…
– Говнюк? – предположил Брун.
– Г-г-горячая.
Он повернул синий вентиль. Потянул кофту Эльзы вверх, но она прижала локти, оттолкнула его руку.
– Сама!
Она с грохотом закрыла пластиковую дверку душа. Брун смотрел на ее силуэт, как она сдирает прилипшую кофту, стаскивает джинсы. Приоткрыв дверку, она вышвырнула мокрую одежду и села на поддон, прижав колени к груди и подставив голову под теплый душ.
Эльза вышла из ванной через полчаса, в белом махровом халате, с тюрбаном из полотенца на волосах.
– Где моя одежда? – спросила она.
– Я отдал горничной просушить, – ответил Брун, лежа в кровати. – Принес томатный сок и еды, хочешь? – он кивнул на столик, уставленный тарелками. Эльза отпила томатного сока прямо из графина, облизала губы. – Иди сюда.
Она хмуро на него посмотрела, забралась с ногами в кресло. Стащив полотенце с головы, разобрала влажные волосы на пряди. Ее все еще била дрожь, губы были бледными до синевы.
– Иди сюда, – повторил Брун.
– Закатай губу, – буркнула она.
– Эльза, я не собираюсь к тебе приставать, – сказал он, – и уж тем более насиловать или принуждать к чему-то. Я же не совсем животное. Но ты вся дрожишь, а у меня температура тела тридцать восемь градусов.
Он откинул одеяло, похлопал по матрасу рядом с собой.
– Смотри, я даже трусы надел. Все как ты любишь.
Она мрачно на него посмотрела.