Нечестивый

— Из сладкого ничего нет, — произнес мужик, — хлеб есть черный и колбаса.

Чай совсем несладкий, да и хлеб зачерствел, но я наворачивал все с необыкновенным аппетитом. Мужик только усмехался и мелкими глотками отхлебывал из кружки.

— Смотрю, успокоился немного, — сказал он, — что случилось-то?

Я отложил недоеденный бутерброд и допил чай. Настенные, дешевые часы показывали половину девятого, мамка точно убьет.

— Умер недавно, — сказал я, — в живот ножом ткнули. Наркоман Сява, он часто здесь тусит. Думал умирать больно, но нет, тепло даже. Потом мальчик был, на ногах башмаки красные, а взгляд сквозь тебя смотрит, сказал, что я должен дорогу открыть.

Слова лились из меня потоком бессвязного бреда, но мужчина только одобрительно кивал головой. Когда я закончил, он встал и достав из брюк пачку сигарет, выбрал одну, обнюхал и положил обратно.

— Бывает, парень, — сказал мужик наконец, — я тебя понимаю. Ты заходи, если что, поговорим.

Домой я пришел к десяти. Мамка стояла надо мной, истерично сжимая губы, пока я снимал ботинки. Потом вцепилась в ухо и поволокла на кухню. Пахло борщом. Готовить она не умела, но верила в пользу жидкого и горячего. Выходила отвратная жижа с кусками овощей и жилами. На нормальное мясо она деньги зажимала.

Мамка хлестала меня домашним шлепком. Я закрывался, чтобы не попала по яйцам.

— Тварь малолетняя, — приговаривала она, — гулять он вздумал. Отец твой гулял и ты туда же, счас я тебе покажу, блядота мелкая.

Закончив порку, она отбросила шлепок и рухнув на стул, зарыдала. Я пошел в свою комнату и не раздеваясь, лег на кровать. Лучше бы сдох, чем так жить.

Скелеты

Обжигающий холод ледяными иголками врезался в босые ступни. Серые колонны протянулись в бледное небо, теряясь в туманной высоте. Я стоял на средине круглой площадки, на обледеневшей плитке. Из одежды — рваная тряпка на бедрах. Зубы застучали от холода, я обхватив себя руками и присел, пытаясь немного согреться.

Я сразу же понял, что не сплю. Слишком реально, слишком холодно, слишком пусто вокруг.

Пальцы ног онемели, но двигаться совсем не хотелось. Толстые, массивные колонны давали ощущение надежности, а стоит выйти и ты останешься наедине с этим местом. Густой туман повсюду, почти ничего не разобрать. Но всмотревшись в молочную пелену, я различил тяжелые массивные силуэты скал.

Если останусь еще на минуту, то замерзну насмерть. Я поднялся и пошел к угадывающемуся между колоннами просвету. Чем ближе я подходил, тем теплее становилось. Снег превратился в мокрую жижу, расползающуюся под ногами Я рванул вперед и неожиданно выпал на маленькую лужайку, заросшую темной и приятно щекочущей ступни травой.

Впереди простиралось нагромождение остроконечных валунов. На камнях умудрились прорасти чахлыми, колючие кусты. Я заметил тусклый блеск в траве. Короткий, с проржавевшим лезвием меч. Подняв его, я попытался взмахнуть, но нетренированные мышцы, покрытые жирком, дернула неприятная боль.

Мир вокруг меня внезапно поплыл. Я выронил клинок, вонзивший в опасной близости от ступни. Сердце зачастило, будто я два часа кряду выплясывал канкан. Я опустился а траву, сжался в комочек и застонал. Чувство полного одиночество и жалости к себе полностью охватили меня. Я зарыдал и протяжно завыл, пытаясь выплеснуть всю тревогу.

Впереди раздался негромкий лязг. Я поднял глаза и увидел медленно бредущую между камней высокую фигуру. Туман скрадывал силуэт, но идущий издалека казался гигантом. Каким-то животным чутьем я понимал, что силуэт не походил на человеческий, но смутная надежда заставила меня подать голос.

— Эй, помогите, — закричал изо всех сил, — я здесь.