Он поднял чашку в подобии тоста, поднес к губам и выпил.
Мэтью последовал его примеру, но, едва сделав только глоток, подумал, что сейчас у него подкосятся колени — это действительно был английский чай, но такой горькой и крепкой заварки Мэтью никогда не пробовал. Наверное, в этом вареве еще рыбьи головы и медвежьи яйца. Мэтью закашлялся, отплевываясь, глаза налились слезами, и он отвел чашку почти на расстояние вытянутой руки.
— Извините, что без сахара, — сказал индеец. — Как, можно пить?
Мэтью снова зашелся в кашле. Но, несмотря на горький вкус, он почувствовал, как разливается выпитый заряд по жилам, будто в этом чае одним из ингредиентов был порох.
— Да, вполне, — ответил он.
— Я его вымениваю на фактории в Бельведере. — Индеец налил себе вторую чашку и выпил. — Вы чай вспоминаете, когда думаете о родине?
— Я родился здесь, — ответил Мэтью, когда язык вновь начал повиноваться ему.
— Да, и я тоже. А ведь мы могли бы быть братьями, правда?
На это Мэтью не знал, что ответить, и сделал еще один глоток этого пойла из чашки.
— Как вас зовут? — спросил он.
Индеец издал нечто напоминающее шум призрачного ветра в зимнем лесу.
— На вашем языке это значит: «Прохожий По Двум Мирам».
— Вы прекрасно говорите по-английски.
— Спасибо. Этот язык нелегок в изучении. У меня все еще бывают трудности. Но здесь я говорю лучше всех, вот почему мне и позволено остаться. — Он напряженно улыбнулся — на иссушенном лице улыбка казалась гримасой. — Я в Лондоне сошел с ума. Понимаете?
Мэтью не понимал, но решил эту тему не развивать. Он наклонился и поставил чашку рядом с очагом. Не слишком близко, а то вдруг взорвется.
— Мне нужно найти моего друга.
— Вам нужно что-то сделать с руками. Иначе завтра вы ими не будете владеть.
— Моего друга, — повторил Мэтью. — Если он умрет…
Он не договорил. Но Прохожий-По-Двум-Мирам, глядя в упор черными суровыми глазами, так просто отпускать его не собирался.
— Если он умрет — то что?