Алексеевский досадливо горько кривится.
— Я раньше всех!
— Войди, войди!
Низенький, коренастый эс-эр Иокист, журналист и пьяница, вваливается как-то боком и говорит, как всегда, горячо, порывисто, махая нечесаной лохматой головой и слегка заикаясь.
— Товарищ Алексеевский! чуешь, вчера два пьяных офицера приходят в редакцию, чуешь, и — мы — говорят — всех большевиков — нас-то, чуешь, — на дуэль, говорят — перестреляем.
— Ах, знаю… Стоит ли?., ведь пьяные… да и арестовали же их.
— Кой дьявол! гуляют… да, чуешь, товарищ Алексеевский…
— Ну, хорошо, хорошо, потом… Я вот, голубчик, хочу сказать тебе… Знаешь… вот видишь ли… не зови ты меня при всех товарищем… Кузнецов будет… Сволочи… но, понимаешь, неудобно… Что? Пришел? Кто, Аннушка? A-а, прошу, прошу!
Слегка щурясь, не то ласково, не то насмешливо, входит полковник Луцкий.
— Были у Кузнецова? — Алексеевский Луцкому, после, как поздоровались.
— Да.
— Ваше мнение?
— Что-ж, атаман, — человек, все-таки дисциплинированный.
— Дисциплинированный?.. Неправда!.. — Иокист вскипает.
Натянуто хмурый Алексеевский напрасно пускает в ход свою дипломатию.
Иокист не обращает внимания.
Шум… смех… говор: комната заполняется гостями… Вот и китайский консул — толстый веселый плут…
Иокист не обращает внимания.
— Отряд Кузнецова признает только его… И… ничего не поделаешь.
— Чуете!..