Лунообразное лицо атамана прыгает из угла в угол. Ежовой щетинкой топорщатся усы.
— Да, да, — цедит Сипайло, взглядом тяжелых глаз уставившись в паркет, — шпионы передают, что Войцеховский настроен по отношению к вам далеко не дружелюбно.
— Я его не боюсь.
— Но ведь у него армия… Невеликая, но все же…
— Ну, что ж?.. И у нас армия.
— У нас? — вставляет Унгерн. — Да вы, атаман, что… Шутите, что ли? Давно ли в монгольской дивизии бунт был, а?.. А? А дивизия генерала Скипетрова… Забыли?
— Хотя оно… да… Конечно, — мнется атаман, — наша армия… да… Гммм. Э, чорт! Так что же делать?
— Попытаться каппелевцев привлечь к себе, — говорит Сипайло.
— Как?
— Принять их как следует.
— Ну?.. А Войцеховский?
— Убрать.
— Как?.. Здесь?.. Но ведь это…
— Нет, зачем? Здесь неудобно. По дороге. Пока они еще не прибыли.
— Но кто?.. Кто?
— Найдется… Не беспокойтесь… Были бы деньги.
— О!.. Это сколько угодно.
— Отлично. Где у вас телефон? Я сейчас вернусь. Сипайло уходит.
По лицу атамана ползет надежда.
О, только бы избавиться от этого Войцеховского… Тогда он приберет каппелевцев к рукам. Тогда у него будет сила. «Тогда… тогда… О о-о!.. мы еще повоюем».