Гильмахер слушал очень внимательно. Когда я закончил, он несколько минут молчал.
— Умолял невидимку, — пробормотал он, — это действительно… соответствует идее…
— У вас уже сложилось определенное мнение? — спросил я.
— Безусловно, господин бургомистр, — ответил он с улыбкой, показавшейся мне издевательской.
— И, — продолжил я, не желая стать объектом иронии, — естественно, нескромно просить вас изложить его?
— Естественно.
Надеюсь, Бог вознаградит меня за минуту терпения и всепрощения, которую я пережил тогда. Я не позвонил здоровяку Коену, чтобы вышвырнуть гостя за дверь с немым приказом поколотить его до того, как он выйдет за ограду сада.
Но я не сказал ему, что до него было четыре предшественника, желавших проникнуть в тайну и так не явившихся за вознаграждением в сто флоринов.
Я был само снисхождение и жалость, поскольку дернул за звонок и попросил Кати принести кружку пива и новые гудские трубки.
Когда, набитые добрым голландским табаком, они стали потрескивать, Гилмахер спросил:
— Вы, безусловно, прибегали к обряду изгнания дьявола?
Я кивнул, подтверждая его правоту.
— Два брата-францисканца храбро сложили голову, проводя этот обряд. С тех пор монастырь запрещает монахам приближаться к болотам, и они читают молитвы, оставаясь вдалеке. Я обращался к священнослужителям, чтобы удовлетворить пожелания жителей, большинство из которых католики. Я же по вечерам зажигаю лампу и читаю переписку Вольтера с великим королем Пруссии, почитываю и Жан-Жака.
— Но вы согласились на жертву монахов?
— Боже, да, и признаюсь, ожидал более счастливого результата от их вмешательства.
— Вольтерьянец хорошей школы, — пробормотал он.
— То есть? — возмутился я.
— Немного веры в Бога и сильная вера в дьявола!
— Да, господин Гилмахер, и если дьявол не замешан в этом деле, пусть унесет меня с собой!
— Господин бургомистр, вы оскорбляете дьявола. Кто поминает дьявола, унижает Бога. Я не соглашусь с тем, что у Творца есть желание заниматься нашими жалкими мыслями и делами на манер старушки, бесконечно гоняющей чаи, а роль Врага нахожу чрезвычайно мелкой, если он развлекается хулиганством, посылая стада и пастухов в смертельную топь болота.