Семь Замков Морского Царя

Сегодня на его высоких окнах опущены синие шторы, задерживающие горячие солнечные лучи и заволакивающие строгие кабинеты мрачноватыми тенями.

В кабинетах на третьем этаже, отданных бригаде, в чьем ведении находятся наиболее важные уголовные дела, сегодня господствует нечто, смахивающее на грозное обаяние.

Здесь преступления, а именно преступления «красные», то есть такие, когда была пролита кровь, описываются и классифицируются; на вещественные доказательства наклеиваются этикетки, а дела переплетаются в черный перкаль. Жуткие фотографии, на которых расплывчатые изображения с трудом различаются на светло-сером фоне, заполняют массивные папки, захватанные тысячами рук за многие годы.

Коридор с грязными стенами, покрашенными охрой, ведет к убогим чердачным помещениям, которые торжественно называют исследовательскими лабораториями. Экспонаты из музея дамы Тюссо, если бы он стал жертвой очистительного огня, можно было бы присоединить к ним и превратить в объект внимания новых посетителей.

Здесь нет ничего поддельного или фальшивого. Этот нож, покрытый ржавчиной, действительно пробил человеческую грудь; этот револьвер двадцать раз выплевывал смерть из своей тупой морды; этот орган, плавающий в желтоватом спирте, был отделен от невероятно изуродованного трупа; эта отрезанная рука отнюдь не сделана из папье-маше, а бледное видение в зеленоватом аквариуме — это не копия, сделанная из воска.

Эти зловещие предметы входили в число объектов, подлежащих осмотру суперинтенданта Каннинга, и на его лице прочно обосновалось выражение печали и подавленности.

— Мой дорогой, мой старинный друг, — пробормотал он дрожащим голосом.

Он протянул руку, словно собираясь приласкать кого-то; потом его рука задрожала, и он отдернул ее.

— Я старею, — негромко сказал он. — Я постарел лет на двадцать с тех пор, как… Боже, я не хочу умереть до того, как…

— Вы опять смотрите на него, Каннинг, — глухо произнес кто-то в глубине помещения.

Полицейский вздрогнул, словно его застали за ненадлежащим занятием.

— Да, — ответил он, не оборачиваясь. — Я не в состоянии противиться.

— Вы должны быть сильнее.

— Я для этого и пришел сюда. Я прошу силу у него.

— Я делаю то же самое.

— Да, конечно, я знаю.

— Ничего не поделаешь, Каннинг, большой начальник постепенно сходит с ума.

— Я понимаю, — пробормотал Каннинг.

— Каннинг!

В голосе говорившего почувствовалась неуверенность.