– И я нормально. Дворик как в тире.
– Понял. Смотри в оба…
Далее наступило затишье. Снайперы, стараясь двигаться как можно меньше и плавней, дежурили на выбранных позициях, сирийских спецназовцев вообще не было видно – все они расположились в доме, прикрывая различные направления.
Во дворе соседней усадьбы иногда появлялись люди, но интереса ни они, ни их деятельность не представляли. Какая-то женщина выгнала из подсобного помещения десяток баранов и погнала их к воротам, по улице в это время проходила отара, подгоняемая чабаном. Затем молодой мужчина пронес из сарая в дом охапку хвороста, потом взялся мести задний двор. А два вооруженных боевика, лениво переговариваясь, слонялись по переднему двору.
Павел долго рассматривал плоскую крышу двухэтажного дома, но дозора так и не заметил. Это было странно, так как в предыдущих операциях в здешних краях снайперы постоянно сталкивались с хорошо организованной охраной жилищ, облюбованных террористами. И дозорный пост на крыше был неотъемлемой частью этой охраны.
«Наверное, в Джадине они чувствуют себя в полной безопасности, – заключил капитан. – Во-первых, до линии фронта далековато. Во-вторых, в городе разместилась крупная банда, и это придает уверенности».
Утро радовало тишиной, солнечной и безветренной погодой. До удушающей жары было еще далеко. Осматривая округу сквозь оптику бинокля, Андреев удивлялся превратностям судьбы.
«Кто бы мог представить, что эта идиллия скоро нарушится криками религиозных фанатиков и показательным убийством шестерых молодых парней?» – с грустью размышлял он.
Глава двенадцатая
Вот уже несколько часов капитан неподвижно лежал на толстой ветви дерева и не двигался, наблюдая за пустынным задним двором соседнего участка. Рядом на ремне висел разгрузочный жилет с торчащими из кармашков запасными магазинами, с парой гранат, ножом и перевязочным пакетом. Не любил капитан во время работы ощущать на теле лишнюю тяжесть – она сковывала и раньше времени утомляла, потому всегда снимал «разгрузку» и пристраивал ее где-то рядом под рукой.
На территории соседней усадьбы ничего особенного не происходило – обычная жизнь позабытого богом сирийского городка. Однако глаз с нее сводить было нельзя – не дай бог, упустишь что-нибудь важное.
Оглядывая каждый метр заднего и переднего дворов, Андреев почему-то вспомнил Суслова. Вернее, известие о его пропаже. Михаила он знал года два – не так уж долго, чтобы считать его старым другом. Тем не менее, крепкая дружба между ними наладилась с самого начала их знакомства. Иногда ведь именно так и происходит, когда встречаются два человека со схожими характерами, убеждениями и привычками.
Миша всегда встречал группу Андреева на аэродроме авиабазы Хмеймим, всегда помогал с размещением и с решением любых возникающих в командировках проблем. Всегда оказывал максимальную помощь в подготовке сложных операций. А дважды сам отправлялся с группой снайперов в предгорные районы Сирии и при этом проявил себя отличным бойцом и офицером.
И вдруг пропал. Павел не верил в его гибель. На войне трагедии случаются каждый день, и любой ее участник «ходит под богом». Но Павел не хотел верить в худшее.
Потом его мысли сами собой вернулись в далекое прошлое. В родной город. Домой. В семью.
Снова вспомнилась мама. Прощание с ней в театре, пышные похороны с идущими за гробом актерами, деятелями культуры, студентами театрального факультета и самыми преданными зрителями…
Отец недолго прожил после смерти любимой супруги. Павел всячески старался вывести его из кризиса, при первой возможности заезжал домой, проводил с ним все свободное время. И почти сумел вернуть к нормальной жизни. Но беда, как говорится, в одиночку не ходит. Вскоре у отца диагностировали рак легких с метастазами в печени и костях.
Узнав об этом, Андреев собрал все денежные накопления, отпросился у начальства и на два месяца приехал в родной город. Настал очень тяжелый период в его жизни.
Он ездил по больницам, встречался с докторами, консультировался, добивался… Частенько нарывался на откровенную грубость, черствость и непонимание врачей.