– Графиня Ломбези, – представилась Мария-Виктория. – Стефания, если угодно. Человека нужно называть тем именем, которое он предпочитает в данную минуту слышать.
– Надеюсь, крестившие вас святые отцы простят ваше святотатство, дьявол меня расстреляй. Так все же, что привело вас сюда, Стефания? – Скорцени решил так и называть ее.
Они подошли к окаймляющей террасу ажурной ограде и, опершись о нее руками, смотрели на залитую лунным серебром водную гладь. Ночь выдалась довольно теплой и совершенно безветренной. Кроны далеких сосен напоминали мрачный крепостной частокол, а тени более близких деревьев превращались в воодушевленные призраки, навевая первородный страх перед таинством природы.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Как бы мне хотелось, чтобы вы ответили на все те вопросы, которые обязана задать вам, господин штурмбаннфюрер, я. Но ведь вы не собираетесь отвечать на них, разве не так?
– Начнем с того, что пока что не слышал их.
– Ну, например, зачем вы затеваете всю эту бойню смертников, когда совершенно ясно, что война вами проиграна?
– Проиграна? Кем? Лично мной – нет.
– Не кощунствуйте, война – не повод для шуток.
– Но у каждого своя война. Так вот, я своей войны не проиграл и намерен довести ее до конца. Иное дело, что ее может проиграть рейх. Но это будет поражение рейха, а не поражение Отто Скорцени.
Стефания помолчала, пытаясь вникнуть в смысл его слов.
– Понимаю, что за вымолвленным вами скрывается некий особый философский смысл, однако не могу уяснить для себя, какой именно.
– Очевидно, потому, что становитесь пацифисткой. С каких это пор? Ах да, теперь вы графиня Лом-бе-зи. Я-то веду речь о княгине Сардони. Та, насколько мне помнится, занималась своим шпионским ремеслом, совершенно не задумываясь над тем, способствует ли ее занятие прекращению всемирного кровопролития.
– Вот видите, как очень скоро обнаруживается, что нам не следует задавать друг другу ненужные вопросы, – совершенно спокойно подвела итог первого раунда этой ночной схватки Стефания. – Так стоит ли продолжать разговор в том же духе? Хотя, согласитесь, поражение рейха по идее должно стать и личным поражением каждого его солдата.
Скорцени перегнулся через перила и заглянул вниз, под скалу, из-за которой выглядывал угол небольшой казармы смертников. По краю лунной дорожки, у самой кромки озера, не спеша прохаживался часовой. Вспомнив, что там расквартированы камикадзе, Скорцени подумал о них с сочувствием, но сразу же спохватился, решив, что не имеет права жалеть людей, добровольно избравших смерть во имя рейха и фюрера. Это оскорбительно и для них, и для рейха.
Ясное дело, этим парням трудно было позавидовать. Они уже наверняка знают, что с сегодняшнего дня курс их подготовки значительно сокращен и что они поступают в распоряжение германского командования, которое не станет особенно церемониться с ними. Какими же страшными должны быть сны этих людей! Любая, пусть даже самая сложная, военная операция все же дает хоть какой-то шанс на спасение. Но эти солдаты обрекают себя на заведомую гибель. Нет, он ни за что не согласился бы разделить их участь.
– Вы-то сами, конечно, не решились бы стать одним из морских камикадзе, чью храбрость так восхваляете? – точно расшифровала его душевные мучения Стефания.
– Я бы сформулировал это иначе: никогда не соглашусь стать смертником. Лучше покончу жизнь самоубийством.
– О-ля-ля! Вот это откровенность! Попытаетесь как-то обосновать свою, ну, скажем так, категоричность?
– Вы уже могли бы понять, княгиня Сардони, – нарушил он их уговор, – что имеете дело не с обреченной пешкой войны. Я не могу решаться на что-либо, не веря в успех, не имея шансов на спасение, на жизнь. Война, как и любовь, требует вдохновения. В противном случае она превращается в обычную скотобойню. Разве мы не восхищаемся военным искусством, храбростью, жертвенностью, наконец, – Ганнибала, Македонского, Наполеона? Ни один из них не чувствовал себя фигурой на фатальной шахматной доске истории. Это игроки. Азартные, безжалостные, умеющие жертвовать целыми легионами ради достижения собственных замыслов.
ebooksa