– Нечего стыдиться, Ефим, – сказала Ольга, снова осторожно ощупывая рану под блузкой.
– Может и так, но я ж бывалый, первую мировую прошел, всякое видал, а тут как мальчишка, честное слово! А он, доктор ваш, мне и говорит: «Там, где вы ее нашли, крови должно быть очень много, потому что в теле крови почти не осталось». А я ж помню, была кровь, но не так, чтобы очень много. Или снегом замело, и мы не заметили? Как думаете, Ольга Владимировна?
– Не знаю, Ефим. Света было мало, может, и не заметили.
– Так это света мало было, когда мы с вами ее нашли, а когда я ее забирал, уже рассвело. – Ефим покачал головой, сказал уверенно: – Нет, не было там столько крови. Одежа только в крови была да статуя эта. Вот я и думаю, что тогда, а? – Он снова посмотрел на Ольгу, и она снова сказала, что не знает, что и думать.
Дальше ехали молча до самой усадьбы. Проезжая мимо однорукой нимфы, Ефим притормозил, и Ольга решила, что он снова захочет обследовать место. Но нет, передумал, нажал на газ. Наверное, это правильно. Сейчас там уже никаких следов не найти. А на том месте, где напали на нее саму? Какие следы остались там? Чьи следы?
– А что это там? – Ефим вытянул шею, пытаясь получше рассмотреть то, что лежало перед воротами усадьбы.
А перед воротами, прямо на снегу лежало с головой укрытое солдатской шинелью тело. Крупное тело, очевидно, мужское. Сердце Ольги дрогнуло – неужели, кто-то из ее ребят… Не послушались, выбрались в темноте за границу усадьбы. Но нет, присмотревшись, Ольга заметила выглядывающие из-под шинели армейские сапоги, у ребят таких не было. Да и большой размер обуви вкупе с немалым ростом, говорили о том, что на земле лежит мужчина взрослый, крепкий, возможно, военный.
Дежуривший у ворот солдат предупреждающе вскинул автомат, жестом велел Ефиму выйти. Тот послушно выбрался из кабины, Ольга открыла дверцу со своей стороны. Она запомнила этого солдата, вчера он сопровождал их с фон Клейстом к месту, где нашли Зосю.
– Что случилось? – спросила она.
Солдат был еще совсем молодой, едва ли старше ее ребят. Сейчас лицо его было бледным и напуганным, он то и дело косился на тело.
– Кто это? Что-то случилось?
Наверное, при других обстоятельствах он не стал бы разговаривать с Ольгой, но сейчас немец был растерян настолько, что позволил ей подойти почти вплотную. Ольге хватило мгновения, чтобы нащупать петельку…
– Это Гюнтер. Его искали весь вчерашний день, а нашли вот только что…
– Где?
– Прямо здесь. Он пришел… – Солдат говорил медленно, чувствовалось, что ему не хочется вспоминать, что ему страшно. – Он пришел сам. Держался рукой за горло, пошатывался. Мы подумали, что он был в какой-нибудь деревне, что напился и вернулся пьяным, а потом увидели кровь.
Ольга тоже видела кровь. Она проступала на шинели, черной кляксой расползалась по грубой шерстяной ткани.
– Он упал. Стоял, шатался, а потом рухнул лицом в снег. Мы с Генрихом попытались его поднять, а там… – Солдат икнул, зажмурился, словно был не солдатом, а напуганным мальчиком. – Генрих побежал за помощью, а я остался с этим…
– Я посмотрю, – сказала Ольга мягко.
– Вам не стоит.
– Я попробую. – Она потянула за край шинели.