Схватка

Я сказал потерянно:

— Я ничего не трогал! Все указы — в Законном своде. Мое отрешение от должности. Взятие под стражу меня и моих соратников. И изменение уложения между Растаром и Коронным советом…

Аджи едва в ладоши не захлопал:

— Вы будете взяты под стражу, Торнхелл, сразу, как наступит полдень… И за друзьями вашими тоже пошлем, им скрываться бессмысленно. Затем мы проведем всестороннее расследование ваших… деяний… И узнаем, разумеется, узнаем, крейн вы все же — или обычная заблудшая душа, взалкавшая диктаторской власти… — И громко, повысив голос, став вполоборота к трибунам: — Ввиду смерти императора, согласно древним уложениям, летний бал состоится через две недели. Именно на балу будет избран новый император Санкструма!

Трибуны зашумели, зашептались, ходуном заходили навесные балконы. Послы Сакран и Армад о чем-то переговаривались. Колыхнулась бобровая шапка Таленка. Анира Най изобразила улыбку самым краешком губ. Она все знала, конечно же, все знала заранее! А кто еще знал? Кто успел подготовиться?

Схватка за верховную власть состоится через две недели. Пространство для маневра сужается…

Но прямо сейчас времени у меня совсем чуть-чуть осталось… Если не сработает мой план — об архканцлере Торнхелле вскоре останутся лишь воспоминания.

Я покаянно кивнул, едва ли в рукав не захныкал, всем видом своим признавая поражение.

— У меня еще… два часа…

Жесткая улыбка Аджи не оставляла мне шансов. Я протянул к нему руки, немо шевеля губами.

— Полтора, — поправил лидер Простых, глянув на часы в футляре из черного лакированного дерева и постучав пальцем по рискам на стекле, отмечавшим десятки минут. — У вас полтора часа власти, Торнхелл.

Я кивнул Бришеру, и капитан, размашисто шагнув, подал мне кипу указов. Местная бумага была скверного качества, и края указов уже надорвались и разлохматились.

— Тогда прошу, рассмотрите мои первые указы! Я хочу войти в историю, как архканцлер, совершивший для Санкструма хотя бы что-то! Хотя бы что-то! — Я сделал паузу, бумаги в моих руках тряслись. — И вы обязаны, обязаны, узнав, что я настоящий Торнхелл, сделать это! Обязаны по закону! Но я просто прошу… молю… не приказываю… Это — последняя моя просьба! Будьте милосердны… Будьте снисходительны!

С этими словами я соскочил с возвышения и шлепнул кипу бумаг на стойку трибуны, прямо под руки Аджи.

Амфитеатр зашумел одобрительно. Все понимали, что это — последнее желание перед казнью. Если предводитель Простых не исполнит его — то запятнает свою репутацию триумфатора.

И Аджи это понимал.

«Почему бы и нет?» — прочел я в его голубых прозрачных глазах.

И правда — почему нет?

Он взял бумаги и начал просматривать их — бегло, будто нехотя, хотя я видел, что глаза его цепко пробегают по строчкам, фиксируют их в памяти.

Я ждал.