Схватка

Я вышел из покоев императора. Толпа придворных в зале… Среди них около десятка степняков и горбоносый Мескатор. Атли вышла следом, что-то сказала ему резко. Он ответил неожиданно тихо, на губах появилась довольная улыбка. Кажется, старику нравилось то, что я делаю. Он ценил военную хитрость.

Через толпу с бычьим ревом пробивался Фальк Брауби. За его плечом мелькал брат Литон. Крикнул из-под руки Брауби:

— Господин архканцлер! Нашли!

Алхимик подтвердил трубным гласом:

— Нашли!

Толпа раздалась, и Литон, обогнав Брауби, подал мне выдранный из Законного свода лист, старый, с искрошившимися краями.

— Первичный сервитут.

Я взял бумагу и углубился в чтение. Сервитут был краток. Кроме упоминания о даровании общего приюта в Санкструме с уравниванием в правах к людям (смотри об этом отдельный указ), он отписывал хоггам часть гор Тервида. Ежегодная плата — если принять во внимание золотые шахты — очень невелика: двадцать тысяч золотом… Растары оставили себе лазейку: сервитут необходимо было подписывать, легализуя заново, каждому новому императору. Это была прекрасная новость. Это была настолько прекрасная новость, что я едва не подпрыгнул и не хлопнул каблуками друг о друга.

Я вернул бумагу Литону, подозвал вестового из Алых и велел именем архканцлера вызвать в ротонду для разговора Баккарала Бая, если его толстое дюковство еще не покинуло пределы Варлойна.

— Передайте ему следующее: архканцлер Торнхелл целиком и полностью восстановил себя в правах и желает немедленно переговорить с дюком всех дюков на предмет немедленной же выплаты означенного Баккаралом долга.

Еще один вестовой был послан за бургомистром Таленком с приказом немедленно прибыть в ротонду и, если архканцлера не будет — ждать его там. Нагло, согласен, но цацкаться с уродами я больше не собирался.

Затем я в сопровождении десятка Алых, пятерки степняков, Шутейника, Атли, Брауби и Литона вышел на площадку главного входа в основной корпус Варлойна. Внизу, на расстоянии двадцати ступеней, колыхалась толпа… Дрожь прошла по телу: если в меня сейчас швырнут заклятием или выстрелят… Но — не показываем вида. Улыбаемся! Вон посты Алых… по бокам… их около сотни. Если начнется, они мне помогут.

Используя казенный чиновничий язык, от которого у нормального человека уши сворачиваются в трубку, я сказал громогласно:

— После небольшого конфликта интересов, я, архканцлер Аран Торнхелл, возвращаюсь к исполнению своих обязанностей. Свидетельством тому и порукой — вот этот указ, заверенный Большой имперской печатью. — Я поднял указ и показал всем. Затем прочитал скупые строки, отменявшие предыдущий указ, написанный Аджи. — Капитан Бришер, командир Алых крыльев, готов свидетельствовать — Большая имперская печать легла на сей указ рукою покойного императора! — сказал и внутренне засмеялся. Говорил-то я чистую правду! — Изначально император был введен в заблуждение ложью Таренкса Аджи и решился отстранить меня от должности, но сегодня ночью я прошел в его опочивальню и все объяснил… Итак, перед смертью император вернул мне все полномочия и заверил главной печатью Санкструма еще несколько указов… Но о них пока не время говорить. Согласно уложениям, спустя две недели после смерти императора состоится бал, на котором будет избран новый глава Санкструма! А теперь я прошу фракции выделить доверенных людей, дабы они приблизились и увидели оттиск печати!

Никто не вышел. Страх перед Большой имперской печатью был таков, что мне поверили и без подробного освидетельствования указа. Сейчас я, положив в карман печать Коронного совета и имея незаполненные, но проштемпелеванные Большой печатью листы, был истинной верховной властью Санкструма, и ощущение это, сродни опьянению, слегка кружило мне голову. Сотни лихорадочно блестящих глаз скрестились на мне. Простые, Великие и Умеренные смотрели молча. Ждали других моих слов. Оружие было у них под рукой. Достаточно одной неумной, сказанной вгорячах фразы — и начнется всеобщая свалка. Особенно опасны Простые, их слишком много и они готовы напасть… И пока их предводителя лучше не трогать.

— Герцог и председатель фракции Простых Таренкс Аджи, пытавшийся сегодня отстранить меня от власти, был, очевидно, введен в глубокое заблуждение некими силами. Силы эти оклеветали меня перед герцогом. Я не держу на него зла и не стану преследовать за сегодняшний его проступок. Я его прощаю. Пусть услышат все — я его прощаю! Однако прошу его впредь воздержаться от подобных эскапад… В следующий раз я не буду столь милосерден и обрушу на голову Аджи всю мощь Санкструма.

Площадь зашумела, но не было в криках огня, понуждающего к драке. Я облегченно вздохнул: атакующий порыв временно удалось погасить.

Пусть Аджи приходит… когда вставит себе новые зубы. Я буду готов его встретить. Пусть выбирают на балу Хэвилфрая… я превращу его в марионетку. А пока будут выбирать, судить да рядить — я окончательно укреплюсь во власти, в том числе — путем быстрого приращения регулярной армии дезертирами лимеса.

Внезапно сквозь толпу — легок на помине! — пробился принц Хэвилфрай. За ним поспешал Одди Кронкер. Были они два сапога пара — оба с суровыми, исчерканными лицами. Только Хэфилфрай был выше и несколько тоньше в плечах.

Голос его, преувеличенно громкий, раскатился над эспланадой: