Она рассеянно кивала.
— Нет, ты посмотри, — сказал он, большими теплыми ладонями повернув ей голову. — Надо смотреть.
Раковины семенили по пляжу к воде, будто их приворожило море.
— Это как?
— Крабы, — пояснил он.
Рук от ее лица он не отнял, и ему нетрудно было повернуть ее к себе, поцеловать раз, другой, всего дважды, думала она, просто попробовать, а потом они сразу пойдут назад, но тут он поцеловал ее в третий раз, и тогда весь ее голод поднялся изнутри столбом дыма из бутылки, где сотню лет был заперт джинн, и этот дым объял мужчину, которого Джейни толком не знала, — впрочем, его знало ее тело, яростно обвилось вокруг него и поцеловало так, будто нет для этого тела никого дороже. Все их рубежи обороны пали вместе с одеждой. И может, дело в необъяснимом химическом коктейле, пробудившем феромоны, а может, они любили друг друга во времена фараонов и лишь теперь вновь друг друга отыскали, и, если вдуматься, кто его знает почему? Вот кто, мать твою, знает?
— Гос-споди, — произнес он. Слегка отстранился, и Джейни порадовалась, увидев, что всю его самоуверенность как рукой сняло, что он потрясен не меньше ее — потрясен силой этой страсти, которой нечего тут делать, а она все равно нагрянула незваной, огорошив их обоих до полусмерти, как взаправдашний призрак, явившийся к участникам пижамной вечеринки, которые просто-напросто забавлялись со спиритической доской.
Секс на пляже (Вроде был такой коктейль? Такова ее жизнь, что ли? Пошлый коктейль с зонтиком?) с незнакомым мужчиной, который тешится с женщинами, не надевая презерватива, — очень, очень, очень неудачная идея. Однако тело Джейни не соглашалось. И она никогда в жизни ничему не отдавалась целиком, и, быть может, час настал. До нее доносился грохот стальных барабанов, точно металлические пузыри описывали мертвые петли в воздухе, и счастливые крики пляшущих свадебных гостей, и смех жениха с невестой, которые тоже танцевали под высокой тростниковой крышей. А Джейни почти сороковник, и она, наверное, никогда не выйдет замуж. И тут еще эта прелестная жена спит в большой постели с кучей розовощеких детишек, а Джейни не к кому возвращаться, ни дома, ни детей, ни мужа, совершенно некому ее любить, кроме этого теплого тела с быстрым ровным пульсом и жгучей жизненной силой. Как будто страницу, на которой она обитала, вдруг выдрали из переплета, и Джейни осталась на выдранной странице, на свободной, вольной странице, что трепеща опускается на пляж, над которым вздымает голову луна.
В конце концов их тела насытились, но оба они, задыхаясь, все цеплялись друг за друга.
— Ты… — Он покачал головой, изумленно улыбаясь, и эти живые восхищенные глаза вбирали белое сияние ее песком истертого тела. Он не договорил; не дал себе договорить, за целую взрослую жизнь обучившись дисциплине умолчания, и Джейни не знала, что он хотел про нее сказать, но знала, что до конца своих дней будет взвешивать версии. Ей внезапно захотелось рассказать ему что-нибудь — выложить ему всё, все свои секреты до единого, срочно, сию минуту, пока еще не угасает тепло, в надежде, что ей останется какой-нибудь осколок, ей будет за что цепляться, — удастся сохранить некую связь…
Сохранить? Она чуть не рассмеялась над собой в голос. Настоящий миг ухмылялся ей в лицо, а она все равно невольно отворачивалась.
Закончилось всё стремительно. Джейни обдумывала произошедшее, заново проигрывала в голове, пока они бок о бок молча брели к гостинице, и его рука легко лежала на ее спине — то ли ласкала, то ли подталкивала вперед.
— Ну что ж, на этом все. — Он стоял у двери своего номера. — Приятно было с тобой пообщаться.
Лицо его изображало уместную нежность и серьезность, но Джейни чувствовала, как в нем уже поднимается упрямый ветер, и этот ветер гонит его не туда, куда дует ветер у нее в душе, и Джейни без всяких слов поняла, что у ее желания опутать, ухватиться нет ни малейших шансов перед лицом его нужды срочно слинять из коридора и опять остаться одному.
— А нам не надо… я не знаю, электронными адресами обменяться? Ты, кстати, в Нью-Йорк по делам не ездишь?
Она постаралась говорить легкомысленно, но взгляд его был печален. Джейни прикусила губу.
— Ну ладно тогда, — сказала она. Она справится. Раньше справлялась. Он наклонился и ее поцеловал — сухой мужнин поцелуй, и все равно отъял от нее крохотную частицу.
Его фамилии Джейни не знала. Это она сообразила уже потом. Зачем было узнавать его фамилию? Границы так ясны — едва ли нужно их описывать. Но уже потом она пожалела, что не знает фамилии, — не для свидетельства о рождении, не из желания отыскать его и усложнить ему жизнь, просто ради истории, чтобы со временем рассказать Ноа: «Однажды ночью я познакомилась с мужчиной, и то была прекраснейшая ночь на свете. А звали его…»
Джефф. Джефф Неведомочто.
А может, Джейни так и хотела. Может, так и планировала. Потому что Джеффа Неведомочто из Хьюстона никак не найти, и оттого Ноа привязан к Джейни крепче, безраздельно принадлежит ей.
ebooksa